Через несколько минут я услышала, как скрипнула дверь, и она оказалась передо мной.
— Что происходит?
— Я боюсь…
— Почему?
— То, что я сделаю, незаконно…
— Твой брак с Тареком был законным, и, однако, тебе не удалось справиться! Уйди, я не хочу тебя видеть.
Я положила две подушки на голову, чтобы противостоять соблазну подслушать то, что происходило рядом, и заснула с удовлетворенной совестью того, кто только что совершил доброе дело.
***
Утром я поймала ее на кухне. У нее было разочарованное лицо и грустный взгляд.
Она не дождалась моих вопросов, объявив:
— Он не смог ничего сделать. Он сказал, что я крепость, что он никогда такого не видел.
— А ты? Ты ничего не почувствовала?
— Каждый раз, когда его орган касался меня, я чувствовала, что все во мне становилось твердым как железо. Я попыталась вспомнить ваши слова. Я глубоко дышала, я закрыла глаза, чтобы думать о другом. Ничего. «Твоя дорога закрыта», — сказал он, отталкивая меня.
Я дала себе успокоиться и подошла к ней только через час.
— О чем ты думала, чувствуя его на себе?
— Честно? Что-то все время мне шептало, будто то, что я делаю, плохо…
Я поняла, что, оказываясь в присутствии мужчины, она связывала удовольствие с грехом. То, что она почувствовала с Зухур, не считалось или как будто не считалось, не терзало ее, как будто это удовольствие было детской игрой, отступлением, которое ни к чему не вело, подделкой.
Я объявила, разочарованная:
— Итак, ты ничему не научилась, ничего не усвоила из моих советов…
Вдруг Лейла поднесла руку к щеке, как ее сестра Ашаман, и заголосила:
— Это все извращения, отступление от верного пути! Правильно — это не то, чему вы меня учите, и не то, что я до сих пор видела.
— Что для тебя правильно?
— Секс — это для девушек, которые ведут дурную жизнь.
— В таком случае, почему Бог обеспечил девушек влагалищем? — спросила я, начиная злиться.
— Только для удовольствия мужчин. Вот и все. Вы, кажется, не знаете, что наш Пророк, да благословит его Бог, окропил холодной водой ягодицы своей дочери Фатимы Зохры, чтобы все правоверные после нее стали безразличными к сексу.
— Кто тебе это рассказал?
— Дядя Бешир.
Она повернулась ко мне спиной и ушла.
Я отправилась к себе, отчаявшись. Все то, что Лейла видела, чувствовала, наблюдала и слушала, испарилось, как только она вспомнила о дяде Бешире. Мое обучение ничего не значило перед проповедями родственника. Я хотела верить, что этот Бешир не лгал, — но как проверить его слова? Я не ходила в школу, и никто не подумал о том, чтобы послать туда Лейлу. Сама я отказывалась верить этим изречениям и благодарила Бога за то, что он освободил дух стариков, сковав молодых!