К конвоиру, стоявшему на пригорке у границы зонных работ, где заключенные женщины — и я с ними — с гомоном кайлили замерзшие кучи «гравера» (гравия) и погружали его в непрерывно подъезжавшие «с воли» машины, подошел мальчишка-подросток. В шапке-ушанке, от мороза закутанный в кожушок с поднятым воротником.
— Дай закурить, солдат, — попросил альтом.
— Ступай отсюдова, ступай! Иди, пацан, говорю, нельзя тут ходить — запретная зона! — сказал часовой и взял автомат наизготовку. — Крой отсюда быстрей, а то застрелю!
— А что, дядя, тут заключенные бабы работают? — рот от любопытства у мальчишки открыт, руки по кармашкам.
— Да как ты сюда попал, пацан? Иди, стрелять буду!
— И мальчишка юркнул между машинами, подъезжавшими к месту работ, и неторопливо пошел к городу — руки по кармашкам.
Кончился рабочий день, стали строить женщин в ряды, считать перед посадкой в грузовики, везти в жилую зону. Единицы не хватало до нужного количества. Начконвоя, обычно сидевший в тепляке, побледнел домертва. Бригадирша осматривала ряды, осыпаемая матюками.
— Гальки нету, гражданин начальник! — и ее голова мотнулась туда-сюда от нескольких пощечин.
Соня-цыганочка — подружка Гальки, рыдала, уверяя, что ничего не знает, бабы с визгом устанавливали, в чьем звене работала Галька. Мат, толчки, пощечины, зашеины. Гомон и беспорядочные сведения со стороны зеков входят в программу того, что случилось. Мерзнем на морозе, пока осматривают 4 кучи гравия, ибо кто-то предположил, что замерзла или сомлела… В одной недогруженной куче находят рваненький валенок, у Гальки были новые, хорошие. Вызывают шоферов, возивших гравий, — не увезли ли засыпанную. По дороге, куда могла уйти Галька, направляют машины с надзором.
— По машинам! — командует нам начконвоя. Губы у него трясутся. Бить ему нельзя никого: за неогороженными пределами рабочей зоны останавливаются «вольные», любопытствуя, что за смятение в стане зеков. Однако нас в машины загоняют прикладами и матерными ругательствами. Соню-цыганочку, у которой кровь на лице, сажают в кабину чуть ли не на колени к начальнику.
— Убьют Гальку, если найдут! — шепчут побелевшими губами подружки.
— Вы там меньше болтайте в зоне, — шипят часовые. Мы ее все равно найдем, с…, б…
А мальчишка — руки по кармашкам — уже далеко отшагал от объекта работ, посвистывая и поплевывая на обочины дороги. Его обгоняют посланные в погоню машины, полные солдат, вызванных из лагеря по телефону. Пропуская их, он сходит в кювет, солдаты окидывают «пацана» равнодушными взглядами, а мальчишка тот — Галька. Детали побега она позднее рассказывала мне сама. Расценив обстановку на объекте, — высокие кучи гравия, снующие машины, близость дороги, — она использовала свои «мальчиковые особенности»; под «бабье» надела мальчишечье, за кучей гравия женское скинула, девки на себя надели, посвященные в дело. Подошла к часовому из лихости, чтобы сам отогнал от объекта работ постороннего мальчишку. Солдат, кстати, на допросе «не вспомнил» о таком своем промахе, а то сам пострадал бы.