Читая о венгерских событиях 50-х г.г., я все думала о Яноше, мечтавшем добраться до Венгрии, чтобы рассказать Европе истины, постигнутые им в советских лагерях, чтобы поднимать пылких венгров «на мятежи».
А быть может, и попал он туда после амнистии, и раздавили его гусеницы советских танков?!
Мне уже тогда, более 35 лет назад, захотелось написать о ней и начать прямо со школьной пионерской линейки, на которой стоит ребенок, пионерка страны Советов, и именем Сталина клянется… На такое начало натолкнула меня встреча в камере, где под следствием сидели только мы двое. После разговора о настоящем послевоенном положении Родины пухленькая девчонка с удивительно русским некрасивым личиком, зарыдав, билась головою о стену и, всхлипывая, твердила:
— Не хочу! Мне стыдно, стыдно в России жить! Как это хорошо, Евгения Борисовна, что Он посадил меня в тюрьму! Тут для нас честнее быть!
Ее вызывали на допросы чаще, чем меня, и держали дольше, не давая передохнуть. «Кого из партизан выдала?» — спрашивали. И пытали «неболевыми методами»: оскорблениями с употреблением непечатных слов, долгим сидением на ребристом стуле без спинки. Сменялись следователи, уходя на отдых, а она должна была сутками сидеть на узенькой рубчатой дощечке. Это продолжалось долго, пожалуй, дольше бессонницы, которой пытались «воздействовать» на меня в начале следствия. На местах, предназначенных природой для сидения, у Верочки образовались «просидни». Тогда мы вдвоем в камере придумали: иголки, нитки и шитье нам разрешали, вещи тоже были при нас, и мы пришили к ее трусам с изнанки по стеганой ватной рукавичке. С допросов Верочка возвращалась теперь веселенькая, хоть и усталая: ни капельки не больно!
После репатриации до ареста Верочка уже успела получить от матери письма. Из родного города Калинина ей посылали поклоны именно те партизаны, во главе с начальником отряда, в выдаче которых немцам, после того как она попала в плен, ее теперь обвиняли следователи Кемеровского НКВД.
Бывшие партизаны спрашивали с недоумением Верочкину мать, как их «кнопка» уцелела в плену, как попала в Сибирь да еще на поселение, и чем они, однополчане, могут ей помочь. Помочь оказалось нельзя: ее выпустили из ПФЛ на поселение, прикрепив к шахте, девочка безропотно и хорошо работала, но потом ее «все равно арестовали». А уж отсюда ей было никак не оправдаться, и ей грозила статья 58-1-Б, то есть измена Родине военнообязанного.
«Кнопка» — так фронтовики называли совсем маленьких кругленьких девчонок — попала в Сибирь путями сложными.