— Продано номеру восемьдесят один за тридцать долларов!
81 — это я!
Господи Иисусе! и тридцать долларов за шоколадный торт!
Я принес его домой и сунул в морозилку, решив достать в какой-нибудь особенный день вроде Второго Пришествия. Еще у меня был чек за этот торт:
Немецкий шок. Торт
$30.00
получено Церковью Соснового Ручья.
14/10/78
Доказательство не помешает.
Вчера я поймал себя на том, что, рассказывая приятелю об этом тридцатидолларовом шоколадном торте, вдруг непроизвольно достал кошелек и показал ему чек.
Приятель смотрел на бумажку с нескрываемым изумлением.
Неужели к этому я в конце концов скачусь? Старик, что сует едва различимый обрывок под нос совершенно посторонним людям, вцепившись им в пуговицу прямо посреди улицы в двадцать первом веке.
За это время к чеку за шоколадный торт добавятся абсолютно бессмысленные газетные вырезки, и, разумеется, их я тоже буду всем показывать.
— Тридцать долларов за шоколадный торт, — профырчу я, тыча пальцем в газетные вырезки, не имеющие ни к чему никакого отношения.
Обитатель двадцать первого века, облаченный в одежду из мерцающего зеленого металла, лишь посмеется над стариком и его чересчур горящими глазами.
— Тридцать долларов за шоколадный торт, — прохриплю я опять из глубины дряблого, как сухой тростник, горла.
— Это очень интересно, — скажет обитатель, а про себя удивится, из какой машины времени я выскочил, и еще подумает: «Похоже, этот старик давно не покупал себе кофе, одна чашка стоит пятьдесят долларов, и еще пять за сливки и сахар».
— Тридцать долларов! — И мой мир лишь память… о раннем вечере в Методистской церкви Соснового Ручья, там, в двадцатом веке.
— Люблю готовить зимой, — объявил шестидесятилетний повар-итальянец. Дело было в Калифорнии, и он профессионально сжимал в руке стакан пива. Суть пива этот человек познал до тонкостей. Пиво стало для него открытой книгой. Он проник сердцем в каждую ее страницу.
— Люблю готовить зимой, — повторил он. — Точно говорю. Летом так жарко, так жарко. Я знаю, что говорю. Я уже сорок два года повар. Никакой разницы. Летом одно хорошо — когда готовишь, пьешь побольше пива, ну так я и так его пью, и зимой можно пить не меньше, не так жарко и еще вкуснее.
Он снова приложился к пиву.
— Если кто познакомится со мной поближе, всегда говорит, что я пью слишком много пива. А я и не спорю. С какой стати? Чего стыдиться — пива?