Невдалеке виднелась поваленная с корнями высокая ель. Её огромное корневище с висевшей на переплетенных корнях коричневой землей образовало небольшой грот. Что меня обрадовало, так это отсутствие снега в укрытии.
Кое-как пристроившись, я быстро, насколько это возможно сделать одной рукой, скинул с себя мокрые ботинки. А если быть более точным, то сначала один ботинок, а затем другой. Под мокрыми носками прятались окоченевшие и посиневшие ступни. Сморщившаяся от сырости кожа окрасилась черными полосами и пятнами, от одного вида её становилось плохо. Неаппетитное зрелище. Смешно, но ноги совершенно не пахли. Думается, что осенняя тайга — лучше лекарство от запаха в ботинках.
Кто бы мог подумать, что пятирублевая газета может спасти ноги. Как важно знать и, не менее важно, вовремя вспомнить дедовский метод спасения обмороженных. Последний газетный лист был поделен поровну и комком бумаги я неистово принялся растирать ступни, которые уже почти не чувствовал.
«Хоть булавки втыкай», — думал я, усиленно растирая ноги.
Сначала одна, а затем вторая ступня стали похожи цветом на вареного рака. Если бы газета не порвалась в клочья, то ноги засверкали бы, как паркет в Зимнем дворце. В это время носки сохли за пазухой. Согревшись с грехом пополам, я стал обедать, хотя назвать это обедом можно было с превеликой натяжкой. Я съел последний кусок шоколадки и допил остаток рома, которого хватило на один глоток. Я докатился до того, что не выбросил обертку от шоколада. Вдруг пригодится!
Мои мысли возвращались к поискам самолета. Никаких следов падения лайнера мне не попадалось. Ни одного знака, ни одной подсказки. Я еще раз прикинул свои шансы. Я честно сказал себе, что вполне могу отсчитывать последние часы жизни, если не найду самолет. Будь у меня еда, я мог бы продержаться некоторое время без огня, или, наоборот, без пищи, но с огнем мои шансы выжить были бы также велики. Но как быть, если ни того, ни другого у меня нет?
Рядом упала большая шишка, почти целиком провалившись в снег.
«Лучше бы ты яблоко послал», — обратился я вроде к кому-то наверху.
Шишка лежала рядом. Она была величиной с кулак. Я поднял ее и, поднеся к уху, потряс… Настроение было препаршивое, и развлекаться этой погремушкой совершенно не хотелось и поэтому я отшвырнул её прочь, и снова погрузившись в тяжёлые думы. Через какое-то время мой взгляд снова набрёл на эту………проклятущую шишку. Взгляд остановился на ней, остановился, остановился. Что в голове зашевелилось, и вдруг меня словно ударило молнией.
Кедровая шишка! — вспыхнуло в голове, дальше в дело вступила железная леди Логика, — кедровые орехи. Кедровые орехи, — повторил я, а затем радостно промычал: