Я не выпускал Еву из рук, и когда я или она падали, то оказывались оба на снегу. Бог мой, как же ей нравилось целоваться, лежа в снегу. У меня от поцелуев в висках стучала кровь, а голова кружилась. Впрочем, мы тогда изрядно поддали красного. Я был готов лежать в её объятиях вечность, что зимой чревато пневмонией. Это были самые удивительные в моей жизни три километра. Мы падали, обнимались, целовались, пили вино, поднимались, делали несколько шагов, чтобы снова упасть, обняться, поцеловаться и так далее, пока не вышли на расчищенную дорогу.
— Да пошла она к чёрту, задница! — вдруг закричал я, сорванным голосом. — Да, именно жирная задница, жирней быть не может… Ева, ты самая жирная задница из всех задниц! Н-да, там было за что подержаться! И губы, и глаза у тебя блядские! И как я раньше этого не замечал!? Да замечал, замечал! Но уж больно они мне нравились…
Я остановился и перевел дух. На ходу я согрелся, на спине появилась даже легкая испарина. Это было плохо: стоило остановиться, как мокрая одежда тотчас остывала и мерзкий холод пробирался внутрь.
«Что это я вдруг разорался-то? — подумал я, облокотившись на толстую берёзу. — Меня же никто здесь не слышит и, по всей видимости, в ближайшее время придется обойтись без слушателей… Короче, нужно заткнуться и поспешить домой. Солнце-то уже садится, через час начнёт смеркаться. — И тут до меня дошло, что я забыл сделать очень важное дело, а именно заготовить дров на ночь: — Ах, песья голова, что же я дрова не заготовил? Ладно, соберу по дороге», — заверил я самого себя.
Я допил вино и припустился во весь опор, подгоняемый алкоголем и желанием успеть заготовить дрова. Меня совершенно не радовала перспектива провести ночь без тепла и горячего ужина. Нужно было спешить. Стараясь не отрывать ноги от наста, я, словно на лыжах, мчался по лесу. На снегу были видны мои следы, и я в прямом смысле не разбирал дороги.
Я бежал так быстро, что не сразу заметил рысь, сидящую под елью и с любопытством рассматривающую меня. Она пригнулась, когда я поравнялся с ее деревом, а затем проводила долгим взглядом. Эта встреча отрезвила меня, напомнив, что излишняя прыть может выйти в тайге боком. Мое счастье, что эта дикая кошка сидела под деревом, а не на нем…
— Боже мой, как же жрать-то хочется, — с этими словами я влетел в свою каморку, сбросив собранную по дороге охапку дров.
В животе неприятно сосало. Старик гастрит гневался, выказывая своё недовольство все последние часа два. Природа сыграла со мною злую шутку. Я не только слопал весь взятый с собою запас пищи, но и при этом умудрился проголодаться, словно бы ничего и не ел.