— Пойдёмте на улицу, — так же еле слышно сказал дед.
Макс торопливо развернулся, и стараясь ступать на одни носочки, бесшумно вышел, подталкивая вперёд Пашку.
— Давай, давай, — едва различимым и каким-то слабым, словно у человека перенёсшего тяжёлую болезнь, шёпотом говорил он ему, давя ладонью в спину.
Дед шел последним. В сенях Макс наткнулся на мужчину с женщиной, тех, что разговаривали во дворе. Они молча пропустили выходивших, и Макс едва ли не радостно вздохнул, когда, наконец-то, оказался вне дома. Здесь пахло чем-то свежим, пусть и вперемежку с пылью, но во всяком случае не похоронами.
— А где ж гроб? — спросил Макс у деда, просто, чтобы говорить и словами выдавливать из себя страх, в который там, в комнате, переросло беспокойство.
— Зачем? — непонимающе спросил дед, но тут же его лицо просветлело. — Я и забыл, что вы не знаете, — он медленно провёл ладонью по бороде и так же медленно проговорил. — Мы в землю теперь не зарываем. Мы сжигаем теперь.
— Ну надо же, — протянул Пашка. — А чё эт так?
— Краки всё кладбище перерыли, — дед насупился. — Видать с голоду и мертвечину едят, твари.
— Ого, — глупо ляпнул Пашка и перевёл удивлённый взгляд на Макса. — Слыхал? Но ведь вроде же, Егорыч, в землю заведено зарывать. А так, оно как-то, не по-русски, что ли.
— Придурок ты, Пашка, — зло бросил Макс. — До хрена ты знаешь что по-русски, а что нет? Между прочим, раньше русские именно сжигали умерших, — он махнул рукой, словно отгоняя надоевшую муху. — Молчи уже.
Во двор вошли Сергей с младшим. Ружьё было в руках у младшего, отчего лицо его сделалось немного заносчивым.
— Егорыч, пора уже нести, а дядь Саши нету, — сказал Серёга.
— Иди, помоги перекласть, — дед махнул головой на дверь. — Если не придёт, тут хватает мужиков.
— Угу, — буркнул Серёга, и легко поднявшись по ступенькам, скрылся в доме.
Младший присел на корточки возле забора, поставив ружьё прикладом на землю.
— Ты на улицу лучше выйди, Васька, — дед недовольно покачал головой. — Ох уж и лентяй.
— Да не будет ничё, — отмахнулся младший.
— Ну, смотри. Хотя, а нам чего тут делать? — дед на секунду обернулся к Максу. — Пойдём мы, наверное, на улице постоим. Васька, ты нести будешь?
— Не знаю, — младший пожал плечами.
В этот момент, во двор вошёл мужчина лет пятидесяти, коренастый, с пышной, чёрной шевелюрой, в которой то тут, то там белели седые волоски. Он выглядел запыхавшимся.
— Я понесу, Егорыч, — сказал он, и подойдя, пожал деду руку. — Как там баба Нюра?
— Да вроде держится.
Мужчина тяжело вздохнул.
— Да-а. Тяжело сына пережить. А это те хлопцы, что появились? — он протянул руку Максу, и Макс пожал в ответ. И от этого крепкого рукопожатия, как будто гора свалилась с его плеч. Максу всё ещё казалось, что местные как-то пытаются отстраниться от него, и ещё казалось, они это делают потому, что он как бы причастен к смерти хозяина этого дома, но теперь ему вдруг поверилось, что это не так.