Шагая за капитаном, Крылов думал, что, если бы ему раньше рассказали о выматывающих ночных марш-бросках через незнакомый глухой, полный тревожных шорохов лес, о скоротечных смертельных схватках, гиблых болотах, вязкой грязи, стаскивающей с ног сапоги, злобных немецких овчарках, рвущихся с поводков, о последней гранате, оставленной для себя, — он просто не поверил бы, что сам способен все это вынести. Более того, за короткий срок привыкнуть к такой жизни — полной настороженности и постоянного ожидания опасности.
До войны ему казалось — это какие-то другие, сделанные из иного теста люди способны на такое, а совсем не он, обычный парнишка с московского двора, где играют в футбол и женщины сушат на веревках выстиранное белье, а при обсуждении последних новостей ставят в один ряд события международного масштаба и купленные в мосторге соседкой Клавкой босоножки. Как теперь далеко от него все это — родной московский двор, мама с папой, белье на веревках…
Капитан неожиданно остановился, поднял руку, призывая к вниманию. Костя замер на месте, стискивая в потной ладони ребристый шарик гранаты, — неужели опять немцы?
— Чуешь? — принюхавшись, тихо спросил Волков. И снова принюхался, поворачиваясь в разные стороны.
Костя тоже потянул ноздрями сыроватый лесной воздух. Уже занималось утро, свет стал серым, прозрачным, скоро должно выглянуть солнце, высушить росу, обогреть усталых путников. Нет, ничем не пахнет — только прелью, прошлогодним палым листом да нежным приглушенным ароматом лесных цветов.
— Дым, — обернувшись, пояснил капитан. — Костер жгут.
— Где? — Костя наконец уловил едва заметный запах дыма.
— Там, — показал Волков в сторону глубокого, тянувшегося поперек леса оврага. — Надо поглядеть. Давай потихоньку, только осторожно. А я прикрою.
Крылов кивнул и, пригнувшись, нырнул в кусты. Шевельнулись ветви, уронив с листьев капли росы, вскрикнула птица и опять все смолкло.
Прислушавшись — не донесутся ли какие посторонние звуки, — Антон вынул парабеллум и пошел к оврагу, огибая его, чтобы оказаться немного сзади и сбоку от радиста.
Через десяток-другой метров Косте прямо в ноздри ударил запах гари, и показалось, что он уже слышит потрескивание сучьев в пламени и чует запах не только дыма, но и печенной в золе картошки. Сглотнув голодную слюну — есть хотелось немилосердно, — радист добрался до края оврага, раздвинул ветви кустов и попытался разглядеть, что делается внизу.
Там, путаясь в траве, тянулся сизоватый дымок. Ага, костер должен быть немного левее. Сделав еще несколько шагов, Костя, стараясь двигаться бесшумно, лег и ползком подобрался к тому месту, откуда можно разглядеть костер и людей рядом с ним. В том, что там обязательно есть люди, Костя почему-то не сомневался. Иначе зачем костер, откуда тогда запах печеной картошки, знакомый ему еще с пионерских времен?