Услышав шорох и звук шагов, Ивась вскинулся, поудобнее перехватил карабин, вглядываясь в заросли — кто идет к их маленькому лагерю? Но тропинка была пуста, а звуки шагов приближались. Оглянувшись, он увидел Гната. Тот шагал с неизменной дубинкой на плече.
Подойдя, Цыбух уселся рядом, положил дубину и, достав кисет, угостил Ивася табачком. Помолчав, негромко сказал:
— Только здесь и можно с сельчанином своим покурить, а то все на людях мельтешим. И душу не отведешь.
— Зачем пришел? — прикуривая у Цыбуха, спросил Ивась. — Побалакать?
— И энто тоже, — согласился тот. — Побалакать нам, сельчанин, не мешает.
— В дозоре я, заругают, — покачал головой Перегуда.
— Ни, — засмеялся Цыбух, — меня сменить тебя послали. Ты мне вот чего скажи, сосед, долго ли ты еще собираешься по лесам судьбу пытать? Она ведь, злодейка, может и выверт сделать.
— Ты о чем? — насторожился Ивась. — Говори толком, Гнат, не крути, как теленок хвостом.
— Тикать нам треба, сосед, — глубоко затянувшись, доверительно сказал Цыбух. — Тикать от энтого капитана.
— Как это?
— А ногами! Переставлять их побыстрее, — и Гнат показал на ладони пальцами, как надо переставлять ноги.
— Почему? — Ивась никак не мог уразуметь, отчего вдруг Гнат решил уйти. Что случилось? Почему изменились его планы? Еще вчера он ходил со всеми к дороге, убил немца, взял трофеи, а сегодня хочет уйти?
— Потому, — с причмокиванием досасывая сигарку, нахмурился Цыбух. — Я тебе как сосед соседу скажу. Другому бы ни за что не сказал, а тебе скажу. Мы с тобой тут самые близкие будем из всех — если не ты, то кто же еще меня поймет, га?
— Да что случилось-то? — поторопил его встревоженный Перегуда.
— Придурок этот, капитан, в самое пекло нас завесть хочет. Сгинем мы с ним вместе! Ни за понюх табаку сгинем! Он теперя на станцию мастится пойти, я сам слыхал, а там немцев полно. Постреляют нас, Ивась, как курей. Усех постреляют!
— Зачем ему станция? — недоверчиво улыбаясь, спросил Ивась. — Да ты брешешь!
— Зачем? — зло сощурился Цыбух. — Это собаки брешут, а я тебе дело толкую. Телок! Не знаешь? Скажу! За комиссарскими брильянтами идем, которые в вагоне спрятаны, а оне дороже золота! Во!
— Да брось ты! — рассмеялся Перегуда. Вся деревня знала склонность Цыбуха к преувеличениям. Если он убил на охоте утку, так она обязательно превращалась в его рассказах в кабана или лося, если не в зубра.
— Як Бога кохам! Вот тебе пан Езус и дева Мария! — перекрестился Гнат. — Сам слышал, вот энтими ушами, когда наш капитан с каким-то мужиком в лесу балакал… Слушай, сосед, бросим их к чертям болотным да пойдем сами на железную дорогу? Выберемся на энту станцию да пошукаем: глядишь, отыщем комиссарские брильянты?