— Ну, тогда знаешь, — беспечно продолжил Тамагочи, — парнишка теперь для своего возраста в общем-то в форме. Хотя и тощий, как щепка. Разумеется, старый хвастун распустил слухи о том, что самолично — за год всего — от нуля выучил малька читать-писать и говорить. Но это брешут. Разумеется, у мальчонки просто память восстановилась. А Скрипач не мешал, да в обиду малька не давал. За что ему на том свете зачтется. Хотя... Я лично считаю, что оно к лучшему было б, если бы в воспитатели ему кого-нибудь попроще определили... И помоложе.
— М-м-м? — озадаченно глянул на него Ким.
— Чересчур шустер парнишка. Куда старому деду за ним углядеть? Вроде как к учебе его пристроил, а в классе его только и видели. Вроде как дома учится. Только это все фигня. Шастает он по всему Нижнему городу, как будто там и родился. А в Нижнем хорошему не научат.
Ник вздохнул и махнул рукой.
— Он такой... Неслух. И язык у него подвешен оказался получше, пожалуй, чем у самого Скрипача. Даром что немым его нашли. Просто удивительно, как он еще ни в одну банду малолеток не залетел. Хотя у нас в отделе малолеток на него сигналов тьма. Но серьезного в общем-то ничего. Нолан его, слава богу, каким-то делом все ж занял — он вроде курьера при нем. По храмовым его делам и вообще...
— А про какое Предсказание говорил Санти? — вспомнил тут Ким. — Ну, что те бандиты упоминали, когда добивались от Скрипача, куда делся мальчишка...
Тамагочи поскреб в затылке.
— А бес его знает... Я в эту муру вникать даже не пробую. У этой компании без конца то Предсказание, то Весть, то фиг его знает что...
Он примолк, отдуваясь.
— Что тебе еще про малька рассказать? Я ж не нянька ему...
Они выбрались наконец из тенистых пределов парка на залитую утренним солнышком парковочную стоянку — в двух шагах от Тамагочина особнячка. К легкому удивлению Кима, верная «пульчинелла» смирно приткнулась в ее северном углу. За дворником была заткнута штрафная квитанция за неправильную маркировку номерного знака.
* * *
К дверям черного хода, ведущим на кухоньку жилища Алекса Триза, Орри подобрался второй раз за эти сутки. И второй раз ответом на его осторожное условное поскребывание в двери — неприметные и порядком обшарпанные, ведущие на пожарную лестницу старого (только в шесть этажей) полуаварийного доходного дома, угрюмо притулившегося на границе Старого и Нижнего города, — была тишина. Полная и абсолютная. Тишина, более тихая, чем та, которой бывает наполнено по-настоящему пустое жилище.
Орри бесшумно присел на холодную стальную ступеньку и задумался.