Для этого песня
поднимается вместе с плачем.
Мертвые пускают корни в небесах
и музыка застревает в моем горле,
Когда я вижу их, потерянных в городе теней.
Хвалебная песня вождям
И этот малыш, этот кроха,
Еще совсем птенец, еще совсем малютка,
и ничего не разумеет,
Как нефрит, как бирюза, он отправится на
небо, в Дом Солнца; нефрит без изъяна, гладкая и сияющая бирюза —
это сердце, которое он пожертвует солнцу.
Молитва Тлалоку
Токскатль, 10-Орел — 16 марта 1843 г.
Усатый владелец мануфактурной лавки и глазом не моргнул, увидев Арчи, одетого только в промокшее нижнее белье и завернутого в лошадиную попону. Арчи спросил дорожный костюм и показал пригоршню полученных от Барнума денег. Хозяин лавки стал сама любезность.
— Кажется, вы уже успели попутешествовать, — заметил он и, воздержавшись от дальнейших замечаний, молча провел Арчи в глубину лавки и вынес охапки рубашек и брюк.
Помимо одежды, Арчи приобрел еще и ножны для ножа Хелен.
— Первый раз вижу, чтобы покупали ножны для кухонного ножа, — покачал головой продавец. — Вы уверены, что не хотите взять добрый охотничий нож из стали?
— Можете считать меня суеверным, — иронически ухмыльнулся Арчи, — но без этого ножа меня бы здесь не было.
В обновках с головы до ног — новая шляпа, новое пальто и хорошие ботинки вместо развалившихся старых — Арчи направился в Аллеганские доки, дивясь на невозмутимость продавца: можно подумать, в Питсбурге каждый день спускались с гор полуголые люди.
Сначала Арчи повесил ножны на бедро, но потом передвинул их на поясницу: неудобно как-то носить нож на виду. На пояснице ножны немного мешали, однако лучше все же убрать их с глаз долой.
Арчи шел по набережной и думал, что Питсбург оказался совсем не похож на Нью-Йорк. Словно покрытый сажей карлик, город притулился на слиянии трех рек: Аллегана и Саскуэханна сливались, давая начало извилистой реке Огайо, по которой Арчи доберется до Луисвилла — и до Джейн. Мысли о дочери вызвали виноватое желание купить ей подарок, но он так и не надумал, что же такое подарить. В конце концов Арчи заметил кондитерскую и взял почти фунт леденцов, в основном мятных. Хелен их очень любила.
«Где ты, дочка?» — думал Арчи, спускаясь по улицам вниз, к причалам, похожим на недостроенные мосты, ведущие на западный берег реки. Притоки Огайо были забиты судами всех видов и размеров; величественные пароходы выделялись на фоне пестрой компании плоскодонок, плотов, килевых шлюпок и каноэ. Меньше по размеру, чем морские суда в гавани Нью-Йорка, юркие суденышки сновали по быстрым речным течениям, точно водяные клопы, а капитаны ругались во всю глотку, споря за местечко у причала. Можно было подумать, что Питсбург — это центр мировой торговли, где контракты подписываются и нарушаются под сенью клубов дыма из плавильных печей, — дым покрывал кирпичные здания города сажей и клубился над речными долинами. Одежда и лицо Арчи быстро покрылись слоем сажи.