Я редко встречал в Кремле людей с явно антидемократическими взглядами. Демократия в России – консенсус, которого придерживались все ее президенты. Либеральная ось («За мою свободу!») остается общей для всех групп электората. Граница между либерализмом и авторитаризмом в условиях «рефлексивного модерна» по Беку размыта. Она дополнительно размывается необходимостью для власти участвовать в гонке на опережение. Обогнать конкурентов для нас значит интенсифицировать преимущества. Интенсификация власти породила доминирование кремлевских авангардистов. Мы рассматриваем свою команду как неповторимую власть, жертвующую мелочами демократии ради поэтапного внедрения ее институтов.
Для опережения других он нуждается в информации; Кремль долго был главным потребителем знаний о социальной реальности в России. Администрация президента исходила из меритократического приоритета команды, которая «все сама лучше знает».
Пора обдумать элитарный и часто рискованный авангардизм президентской команды власти. Зародившись на рубеже 1980-1990-х годов, он развился в мощную гегемонию и пользуется своей безальтернативностью. Важным ресурсом власти долго была эта смесь догматической меритократии со способностью к внутренней самокритике. Мы долго контролировали уровень собственной адекватности. Но, кажется, теперь это стало излишним.
Демократия в России – это нервный и острый опыт. Поздно спрашивать, для чего было создавать Россию в никогда не существовавших границах на невозможной советской платформе. Так или иначе, Россия возникла – и от ее имени действует наша нервная, опасная – гениальная власть, используя саму демократию как средство форсажа. Даже если наш эксперимент потерпит полную неудачу, он останется важной темой политической мысли, ценной для будущих русских демократий.
КАВКАЗ
КАВКАЗ – бюджетный, расстреливающий, мировой
Кавказ – провал модели, которая доказала успешность построения вертикали власти всюду, от Москвы до Тувы, но только не здесь! Так бывает с любой концепцией власти – охватив почти все, она не справляется с одной-единственной деталью. И в этой маргиналии вдруг проступают знаки конца.
Вертикаль власти Путина строилась путем скупки дееспособных территориальных господств. Назовите их властями, местными элитами, кланами или как угодно – они плотно сидели на своих местах и за годы фактической автономии вросли в местную экономику. В большинстве своем они были бедны и нелюбимы Кремлем, но хотели единого государства. Центральная власть не стала, как ждали многие, бороться с местными командами, она их стала покупать. (А