Опасный Кавказ превратился в спекуляцию столь привлекательную, что в ней спешат поучаствовать и западные инвесторы.
Легко проследить связь между планами Министерства развития регионов, выделить 5,5 триллиона рублей, на так называемое развитие Кавказа и скромным явлением французского финансового банка Caisse des Dépôts et Consignations, выделяющего, якобы, 10 миллиардов евро кредита на несбыточные проекты европейских курортов на минных полях. Что за отчаянные парни? Нет, это консервативный инвестор. Институциональная разруха его не отпугивает, поскольку мешки с евро, которые он сбросит на стреляющие горы, перестрахованы не столько на западных рынках, сколько российским правительством. Их обеспечением являются не минные поля Кавказа, а требование президента к Минфину принимать мины в обеспечение, если они кавказские. Такое требование – самая надежная государственная бумага.
Это значит, что финансиализация власти сильней вертикали власти, образуя вместе с той общую схему глобализации по-российски. Кавказ обходится без властной вертикали, но не обошелся без власти финансовой. И выстроил ее под гарантии Резервного и Пенсионного фондов РФ. Оттого люди в Сагре, Москве и Ростове ждут в гости все новых бенефициаров из кавказских республик с деньгами слишком большими, чтобы истратить их у себя дома.
Как и с Россией в целом, такой бизнес не производит добавленную стоимость, а «укрепляет суверенитет и единство» национальной территории. Правда, исключая из суверенитета такую деталь, как люди.
Убивая УБИЙЦУ, или Кавказ ПРЕДВЫБОРНЫЙ
Как-то летом зашла речь об убийствах, и я сказал, что в 2011 году следует ждать смертей необычных, демонстрационных. Едва меня высмеяли за пессимизм, как на другой день отрезали голову поэту Шамилю Джигкаеву за стишок. Убийство было демонстрацией стихотворению «Едут волчата на хадж» года три, дело старо, как выход Буданова из тюрьмы. Затем убили дагестанского теолога-миротворца Садикова. В промежутке был приговор по делу Тихонова – Хасис, а убитый ими Маркелов – адвокат семьи жертвы Буданова. Наконец, смерть пришла за полковником.
Убийства в России обычно соразмерны неопределенности, накопленной в российской политике. Они фокусируют риск, предлагая ту или иную политическую подсказку.
Например: «терпеть больше нельзя», либо «все они там зверье». Убийства умеют провоцировать на преждевременную вспышку, могут ссорить опасные группы. Во всяком случае, они политически упрощают ситуацию. Убийство, своего рода управленческий месседж с шоковым резюме. Оно говорит, что выход из несносной ситуации вправе быть чрезвычайным.