И мои надежды оправдались – истинной наградой для меня стала струйка крови, брызнувшая из сонной артерии стражника. Разворачиваясь, я метнул кинжал в воина слева, метя в лицо, а потом кинулся прочь, рассчитывая, что ошеломление, вызванное моими действиями, даст мне нужную секунду на побег. Но не тут-то было! Мой расчет оказался неверным – стражник, который стоял за моей спиной и которого я планировал оттолкнуть в сторону, отреагировал чересчур быстро. Не успел я и шага сделать, как получил жестокий удар в солнечное сплетение, который заставил воздух покинуть мои легкие, а меня упасть на колени и зажмуриться от боли, на фоне которой последующие пинки сапогами оказались совсем не страшными.
Я почувствовал, как меня подняли и положили на обильно залитый кровью предыдущих жертв камень, который оказался очень теплым. Из моих глаз катились слезы, а губы раскрывались, как у выброшенной на берег рыбы, но боль постепенно проходила, и я вновь обрел способность дышать. Кашляя, я следил за тем, как меня привязывали к алтарю, а в сознании упрямо билась только одна мысль: «Я хочу жить!». Я не желал заканчивать свои дни вот так, послужив зарядкой чужому артефакту.
И даже не успокаивало осознание того, что хотя бы одного ублюдка я сумел уничтожить. Да, второй сектант выжил, он успел отклониться, и кинжал лишь рассек ему щеку. Я видел, как он отошел к лошадям, порылся в седельных сумках и сейчас пытался какой-то тряпкой унять кровь, хлеставшую из раны, поглядывая на меня со злобой. Мне не грело душу, что на физиономии гада навсегда останется уродливый шрам. Это все казалось таким мелким и незначительным, о чем не стоило думать на пороге смерти. А я знал, костлявая уже где-то рядом, стоит и ждет своего часа, чтобы забрать меня к себе.
Когда мои руки и ноги стянули ремни, все посторонние почтительно отошли подальше от алтаря, оставив рядом со мной только двух магов, выполнявших ритуал. Кстати, я так и не понял, для чего был нужен второй субъект. Ведь если один завывал и работал клинком, то другой все время стоял молча и, разве что, обеспечивал коллеге моральную поддержку. И сейчас два моих палача встали по бокам алтаря и приступили к процедуре извлечения энергии, а я, привычно отгородившись от гипнотического пения, пробовал путы на прочность, до самого последнего мгновения не желая сдаваться. Узлы на них были хитрыми – чтобы они развязались, достаточно было посильнее дернуть за свободный конец ремня, однако жертве сделать это было невозможно. Сектанты затягивали ремни на совесть: поработав кистью и пальцами, я не смог ослабить их ни йоту.