Дэвенпорт провел десять минут с веселым круглолицым сотрудником похоронного бюро, которому хотелось поговорить о гольфе.
— Проклятье, Лукас, я уже дважды играл на открытом воздухе, — сказал он. Он держал в руках паттер[22] и по плюшевому ковру направлял оранжевые мячи в сторону лежащей на боку кофейной чашки. — Было немного сыро, но все равно здорово. Через две недели я смогу этим заниматься каждое утро.
— Мне нужно узнать о глазах…
— Ну так не говори со мной об игре, — проворчал сотрудник бюро. Он нанес удар по последнему мячу, и тот ударился о край чашки. — Никто не хочет обсудить со мной гольф. Ты знаешь, как трудно найти подходящего собеседника, когда работаешь в похоронном бюро?
— Могу себе представить, — сухо заметил Дэвенпорт.
— Так что ты хочешь? — спросил служащий, прислонив клюшку к креслу.
Над бюро ритуальных услуг была небольшая квартира, где находился ночной дежурный.
— Многие люди умирают ночью, — рассказал Лукасу служащий. — И если тебя нет на месте, заказчики могут обратиться к кому-нибудь другому. Для обычного человека все заведения подобного рода одинаковы.
— Как вы поступаете с глазами? Вы оставляете их на месте или что-то с ними делаете?
— А зачем нам их вырезать? — спросил веселый гробовщик, наслаждаясь разговором.
Он заметил, что Лукас чувствует себя неловко.
— Я не знаю, просто… понятия не имею. Так вы их оставляете?
— Конечно.
— А как вы добиваетесь того, чтобы веки не открывались, — зашиваете или склеиваете?
— Нет-нет, достаточно их закрыть — больше они не поднимаются.
— А за умершими ведется наблюдение? Находится ли кто-нибудь рядом с ними?
— Всегда кто-то рядом, но не обязательно здесь. Мы принимаем решение в каждом отдельном случае. Если мы видим, что в зал прощаний входит человек с улицы, естественно, его кто-то сопровождает — мы не хотим, чтобы украли кольца или еще что-нибудь. Но если посетитель выглядит нормально, если он член семьи, то довольно часто мы оставляем его наедине с усопшим. Мы заходим каждые несколько минут, но многим не нравится, когда им мешают прощаться. Им кажется, что их торопят, — так бывает, когда продавец все время стоит рядом с тобой в магазине. Тут многое зависит от знания людей. Однажды целая семья предупредила нас об одном старикашке. У умершего была золотая вставная челюсть, стоившая несколько сотен, а старик был вором. Поэтому мы за ним следили. Он опустился на колени и начал молиться. Он несколько раз останавливался, смотрел на нас и снова принимался молиться. Должно быть, это продолжалось полчаса. Все члены семьи потом сказали, что это была самая долгая молитва в его жизни — на двадцать девять минут дольше, чем любая другая.