– Вот оно как, Лидия Павловна, – вздохнул гость. – Вот оно как… Да. Обидно. В самом деле обидно.
– Чего? – окрысилась Лидка, все более изумляясь. – Чего обидно? Зачем?
– Это я про погоду. Обещано одно, а сделано другое, – он указал рукой на трепетавшие от ветра потертые шторы. – Так и вся жизнь наша. Мы ждем одного – богатства, славы, удачи, – а награждают нас холмиком земли и невнятной надписью на надгробии. Еще и собака пописает. Отобьется от своей стаи и все обмочит: и дату смерти, и фотографию вашу, взятую из общегражданского паспорта, и саму память о вас.
– Я умирать не собираюсь, – отрезала на всякий случай Лидка.
– Ну, я вижу, у вас личное, – сказала соседка. – Я лучше в коридоре подожду. Вы хоть его знаете?
Она спросила об этом Лидку, будто бы сладкого, как леденец, гражданина и не было в палате.
– По-моему, я его стригла однажды, – предположила Лидка. – А может, и не стригла…
– Стригли, стригли… Все волосы мне вынули, – и гражданин с мягкой улыбкой потрогал свою притертую кремом прическу.
– Ну и вы хотите права качать? – потребовала уточнений Лидка.
– Да нет… Что вы… Только поговорить. По душам. С глазу на глаз.
– Если я крикну, вызывай милицию, – приказала сопалатнице Лида. – А теперь вали отсюда.
И девочка вышла за дверь.
– Ну и что? Какие у вас ко мне претензии? – парикмахерша, набравшись смелости, поглядела ему прямо в глаза своими, раскосыми, синими, о которых можно было сказать только одно: «Да, скифы мы, да, азиаты мы…»
Гражданин не ответил. В лице его внезапно возникла собачья тоска, словно солнце зашло за облако и сделалось черным. Он уткнулся взором в бугристый потолок и начал внимательно рассматривать штукатурку.
– Тут раньше была мужская палата, – сказал он после паузы.
– Почему это?
– Вот эти пятна на потолке, видите? Это от окурков. Больные стреляли ими в потолок. Это игра такая. Можно стрелять еще зажженными спичками. У кого прилипнет к штукатурке, тот и выиграл.
– Мне ничего про это не известно, – отрезала Лидия на всякий случай.
– А я вам точно говорю. Здесь были подростки. А мальчика, который лежал на этой кровати, – и он показал на незастеленную пустую сетку, где не было даже матраца, – зачем-то намазали гуталином, пока он отходил от общего наркоза.
– Нельзя ли поближе к делу, – напомнила ему Лидия Павловна. – А то мы с вами все ля-ля, ля-ля… А жизнь-то проходит.
– Можно. Конечно, можно… – гость на минуту задумался, а потом продолжил: – Я хочу загадать вам простую загадку… Две птицы, неразлучные навек, спустились на одно и то же дерево. Одна из них ест сладкие плоды, другая ничего не ест, подозревая, что плоды ядовиты. Какая из этих птиц дальновиднее?