– Ну как?.. – Тесть стоял перед гипсом, подобно Вучетичу, горделиво накладывая последний мазок и прищурив острый глаз с лохматой, как щетка, бровью.
– Хорошо, – ответил Василий Карлович. – Только я хочу вас спросить… Почему вы лепите одних субтильных блондинов?
– Это же гипс, – ответил тесть, подумав. – Как я брюнетов-то буду лепить?
– Но можно же их покрасить, – не признал Неволин своей оплошности, – измазать голову гуталином. Впрочем, я не специалист…
– Но ведь похож-то как… Похож! – сказал тесть с гордостью.
– Весьма, – согласился дознаватель. – Однако есть одна тонкость. Это посмертная маска, ведь так?
– Ну?.. – выдохнул тесть, не подозревая засады.
– Тогда почему вы слепили ее с открытыми глазами?
Это был удар ниже пояса. Тесть с удивлением приблизился к голове и понял, что она смотрит васильковыми своими глазами в самую душу.
Василий Карлович тем временем уже был по пути на двор и за своей спиной услышал зубовный скрежет. Потом что-то рухнуло и раскололось. Это скульптор, по-видимому, свел счеты со своим неудачным творением.
– Теперь на бензоколонку, – приказал Неволин напарнику. – Туда, где стройка.
Уазик выехал из частного сектора, поднялся на гору и через центр закозлил на противоположный конец Орлеана, минуя пирамидальные тополя, трепещущий красный кумач, оставшийся здесь еще со Дня независимости, салон красоты «Ворожея», местный рынок, уже закрытый и пустой, супермаркет «Экономыч» с кучкой нетрезвых граждан у входа и длинные ряды выкрашенных в цвета радуги пятиэтажек, вокруг которых были разбиты цветочные клумбы.
Затем пошли пустыри. Горизонт справа встал с коленей, обозначая трассу Славгород – Орлеан. Впереди показалась знакомая Навалочная, а за ней – долгострой трехзвездочной гостиницы среднего масштаба.
Уазик остановился у дырявого забора. Неволин вынес на своих плечах деревянное кресло. Переступил поверженный забор и начал осматриваться, примериваясь и прикидывая в уме, куда это кресло можно поставить. Впереди он увидел бетономешалку, из жерла которой вываливался на землю жидкий бетон.
– За мной! – сказал Неволин. – И не противоречь! – на всякий случай предупредил он.
Напарник-милиционер пожал плечами, так как не собирался прекословить и вообще был не в духе: он чувствовал, что пельмени «Русский хит», наложенные в тарелку у него дома, испаряют свое тепло в потолок, превращаясь в слипшуюся твердую массу, которую потом придется долго и нудно резать ножом.
Василий Карлович прошел к бетонной площадке и со всего маха впечатал в нее свое заповедное кресло с резными ножками.