– Карен?.. – спросил он, напрягая зрение и силясь различить через пар черты лица.
Фигура кивнула головой. Василий Карлович не рассмотрел ее толком, а лишь заметил про себя, что Карен одет почему-то в выходной черный костюм, что совсем не подходило для банных и вообще интимных процедур. Тем не менее дознаватель лег на лавку ничком, и через минуту его спины коснулись умелые, сильные руки.
– Где болит? – спросил его массажист.
– Внутри, – ответил Неволин неопределенно.
– Точнее? Душа? Позвоночник? Плечи?
– Спину немножко потянул, когда тащил одно кресло…
– Ну это мы сейчас поправим, – пообещал Карен. – Ничего чувствовать не будешь. Кроме боли, стыда и радости жизни.
Василий Карлович здесь слегка задумался и попытался уместить сказанное Кареном в своей умной башке.
– Стыда я не чувствую, – сказал он рассудительно. – Стыд чувствуют или бандиты, или порядочные люди. А я не принадлежу ни к тем, ни к другим. А боль и радость жизни… – это вообще не сопрягается.
– Еще как сопрягается, – возразил массажист. – Какая радость жизни без острой пронизывающей боли?
Он резко нажал на позвонок, и Неволин вскрикнул, увидев, что из черного рукава массажиста торчит белоснежный манжет с запонкой, сделанной из поддельного драгоценного камня.
– Ты зачем так вырядился? – не понял Василий Карлович. – Зачем надел в сауну дорогой костюм?
– Этот костюм не слишком дорогой. Просто он сделан для покойника французской фирмой «Пьер Карден». Фирма известная, не спорю. Но костюм одноразовый, если в нем двигаться и ходить. Швы расходятся тут же. А продается он в Орлеане по цене костюма для живых, почему?
– Напиши об этом в прокуратуру, – посоветовал Карену Неволин.
Ему снова пришлось закричать, потому что массажист довольно грубо распорядился его ягодицей.
– Не орать, – строго сказали ему под ухом. – И не звать на помощь, потому что никто сюда не придет.
– Чего… – спросил Василий Карлович, – чего ты от меня хочешь?
Он был удивлен, даже слегка деморализован, и эта деморализация наступила как-то сразу от одного легкого прикосновения сомнительного массажиста.
– Я хочу, чтобы ты послушал историю, – пробормотал Карен, массируя ему спину. – Ты вышел под дождь и стал мокрым. Было такое дело?
– Было, – признался дознаватель.
– Ты укрылся под деревом, но был мокрым. Ты зашел в дом, но был мокрым. Сел на стул, но был мокрым. Лег на диван, но был мокрым. И будешь мокрым, пока не сменишь одежду.
– Не понял намека, – сказал Неволин, смутно соображая, что подразумевается под мокротой и особенно под деревом.
Тело было разморено и не подчинялось командам, идущим из головы.