– Спрятал? – спросил у меня Куртис, и я лишь молча кивнул головой в ответ.
– Скоро они пойдут, парень.-
Ну парень, так парень, для тебя – да, ты ведь старше меня в два раза.
– И когда они нападут на обоз – продолжил он – мы зайдем сбоку и ударим им во фланг.-
Мы это кто? Видимо мой вопрос так явственно читался на моем лице, что Куртис не стал его дожидаться.
– Мы – это я и ты. –
Ага, отличный план. Да что там, превосходный.
Мы, это старый дед, который решил спеть свою лебединую песню. Я, конечно же догадываюсь, что дикие – это очень серьезно. И даже нисколько не сомневаюсь в том, что в прошлом он воин с большой буквы. Хотя бы по тому факту, что такую саблю нельзя поменять на рожь или капусту. Но если это и получится, то никто не сможет носить саблю так, открыто, как носит ее он. Такое право нужно заслужить.
И я. Несомненно, тоже великий воин. В будущем. Вероятно. С вероятностью процента полтора, два.
Мы нападем на них и искрошим в ту самую капусту, легко и непринужденно. Как и подобает двум славным бойцам. Пенсионеру и ученику ученика мастера. Как же иначе меня можно назвать? Вероятно, я еще в ученики даже не гожусь.
– Не боись, парень, сегодня не твой день. Знаешь, когда я служил в Диких, меня называли Годим. Тебе знакомо это слово? –
Я кивнул головой, знакомо. Милана рассказывала мне, что есть легенда о таких людях. И означает это слово что-то вроде прорицателя или ведуна.
Но это совсем не значит, что они действительно существуют. Да и кличку можно присвоить кому угодно и какую угодно. Если у кого-то кличка Малыш, то в абсолютном большинстве случаев именоваться ей будет верзила под два метра ростом.
Ну, хоть как-то успокоил, и на том спасибо. Да и чего собственно волноваться. Их там всего десятка два ожидается. Для таких матерых бойцов как мы с дедом как раз аппетит перед завтраком нагулять.
А в том, что в этом мире никакого антисептика кроме уксуса не существует, тоже ничего страшного нет. И антибиотиков никаких нет. Получу какую-нибудь рану, подумаешь заражение крови. С моим иммунитетом смешно даже думать об этом.
– Так ты пойдешь со мной? – голос у него безразличный, пойду не пойду, без разницы.
Вот только одно во мне хорошо, что не женщиной родился. Иначе я со своей неспособностью сказать при необходимости слово 'нет' пользовался бы большой популярностью у мужской части населения.
Мы шли недолго, шагов сто, не больше. И остановились возле какого-то деревца с резными листьями, которые к своему основанию становились ярко-бордовыми. Я так понял, что мы оказались чуть в стороне и сбоку от сбившихся в кучу телег.