Когда она одела его и попросила оценить, я увидел то, что боялся увидеть все это время. Платье оказалось ей по размеру, и передо мной предстала не девочка-подросток, а юная женщина во всей своей хрупкой тонкости красивой фигуры.
После этого я и ушел вниз и сижу за столом, мечтая о полном стакане национального напитка, пусть даже и очень теплом.
Когда я, наконец, поднялся в комнату, Милана уже спала. И на лице ее было выражение не обиженной девчонки, а женщины, обманувшейся в своих ожиданиях.
Прости меня, Милана и пойми, что так будет правильно.
Мы шли тропинкой по красивому замечательному лесу, держась за руки и разговаривая обо всем на свете. С почти безоблачного неба ярко светило солнце, как будто бы говоря: вот оно я, а ведь вы совсем не ожидали увидеть меня еще долго-долго.
– Этот лес – рассказывала Милана – граница между владениями моего дяди и его соседом, бароном. Уже много лет они не могут выяснить, кому же он должен принадлежать. Мы могли бы свернуть с тракта немного дальше, но почему-то мне захотелось пройтись по нему. Правда ведь, что он очень красивый? –
Истинная правда Милана, и мне тоже очень не хочется с тобой расставаться как можно дольше.
Завтра я проснусь и уже не смогу видеть тебя, и некому будет оттачивать на мне свой язычок. А мне так нравилось, когда ты так делала, я даже не прислушивался к тому, что ты говоришь, просто слушал твой голос и все.
Не смогу помочь спрыгнуть тебе с телеги на землю, хотя ты отлично умеешь делать это сама. Но каждый раз, когда я тебе помогал это сделать, мы на миг замирали, и так хотелось закончить все поцелуем.
Или даже просто проснуться среди ночи от подозрительного шороха и вслушиваться в темноту ночи и в твое спокойное дыхание. А затем уснуть с мыслью, что скоро утро и ты опять мне улыбнешься.
Завтра всего этого не будет.
Сейчас мы идем, и с каждым шагом это завтра становится все ближе и ближе.
И я, наконец, решился сказать то, о чем боялся признаться все это время даже себе.
То, что понял сразу, как только ты немного пришла в себя и перестала казаться очень испуганной девчонкой.
И я старательно придумывал причины, по которым этого делать не следовало. Твоя молодость, твое происхождение и все остальное прочее.
Сейчас я это могу себе позволить, ведь завтра я тебя уже не увижу.
Мы целовались через каждые несколько шагов, и Милана уже не спрашивала меня, как я ее целую. А потом долго стояли крепко-крепко прижавшись друг к другу. И затем целовались снова.
Мухорка каждый раз тактично делала вид, что ее увлекает зеленая трава, росшая под ногами, и она утыкала в нее свою морду.