Не знаю, что подействовало, вид ярко начищенной серебряной монеты или тот факт, что достоинство ее достаточно большое для того, чтобы оказать такую мелкую услугу, но первый же представитель городской стражи, обеспечивающий порядок на мосту, охотно согласился мне помочь.
Будь я о конь, такого бы мне не удалось, мост действительно нуждался в небольшом ремонте, и на лошади его не одолеть.
Но на Мухорке мне этого бы и не потребовалось, проще было бы пуститься в объезд.
Я вообще видел ее за все время пребывания в столице только один раз, решив навестить и убедиться, что с ней все в порядке. Так оно и оказалось.
Мост, расширяясь в своем конце, плавно перешел в площадь Красных Гилотов.
Гилотами здесь именовались рыцари, тоже являющиеся частью истории этого мира.
Посреди площади на невысоком круглом постаменте имелось два их конных изваяния из меди. И зеленый цвет все же преобладал над красным. Медь имеет обыкновение быстро окисляться.
В последний раз, когда я их видел, так оно и было. Но сегодня они обретались красными в полной мере. Наверное, это произошло потому, что вчера имел собою место праздник, день основания Дрондера.
И мне даже посчастливилось наблюдать, как бахнула Маренизинская мортира. Она опять не разорвалась, так что выиграли те, кто ставил именно на это.
Вот видимо по случаю праздника и отполировали Гилотов до блеска, как я намедни свой ал.
Интересно только, кому это в голову пришло основывать город как раз в середине сезона дождей. Хотя, вполне может быть и так, что сместился он за время существования города. Что еще интересно, обычно в день праздника небеса делают кратковременный перерыв, запасаясь влагой впрок. Вчерашний день тоже не был исключением.
Прибыть по известному адресу мне надлежало как раз на следующий день после праздника. Что я и пытаюсь сделать.
Мой путь лежал мимо памятника древним героям Империи. В первый раз я долго рассматривал его, вернее детали экипировки всадников. Если приглядеться, никаких принципиальных отличий, те же шлемы с забралами, всякие зерцала, щиты и латные перчатки. Разве что чуть иной формы, но не более того.
Сейчас я просто скользнул по нему взглядом и все. Затем посмотрел снова.
Мама.
Возле самого основания памятника стояла с протянутой рукой пожилая женщина.
Этого не может быть. Этого не может быть, думал я, на негнущихся ногах приближаясь к нищенке. Это невозможно.
Такое облегчение я испытывал только один раз в жизни, когда слухи, мне даже не хочется о них вспоминать, оказались всего лишь слухами. Тогда мне это стоило две бессонных ночи и пару литров того самого напитка, о котором становится ясным даже без всяких слов.