Но… увы. В начале апреля 1941 года собирают «отставников», которые не попали на политработу и прямо заявляют: «На строевую службу вы вполне пригодны». В Кировограде нас собрали человек 40–50. Курсы назывались УККС, что означало — ускоренные курсы командного состава. Занятия проходили, в основном, по тактике боя. Предполагалось, что военное дело мы знаем со средней школы, строевую подготовку прошли во время службы и нам необходимо изучить только стратегию и тактику современного боя. И где-то к концу месяца нам присваивают звания младших лейтенантов и лейтенантов и — по частям.
Я попал в г. Павлоград в пехотный полк. Командир полка, узнав, что я с Кавказа, да еще и казак, обрадовался: «Слава Богу, есть кому поручить взвод конных разведчиков, а то все мои командиры к лошадям боятся подходить». Командир полка оказался земляк — с Кубани. Он сказал: «Сформируешь взвод (лошади, седла, сбруя и т. п.), дам тебе недельный отпуск на Кавказ». Выписал документ, по которому я мог заглянуть в любой военный склад г. Павлограда. Вскоре пришли лошади из Молдавии. Седла я сразу нашел в одном из складов. К середине мая 1941 года взвод был сформирован. Командир полка остался моей работой доволен. Теперь дело за обещанным отпуском. Я даже домой написал, что предвидится недельный отпуск.
Во взводе по инструкции 28 человек да плюс коноводы командира и комиссара полка, начальника штаба и начальника особого отдела. Начались занятия конным делом, полевой разведкой, а отпуска пока не дают. Живем уже в летних лагерях в палатках. 21 июня, в субботу, полк вернулся с тактических занятий, а мы с командиром взвода зенитной батареи купили у колхозника рыбачью сетку и на завтра, в воскресенье, собирались ловить рыбу в озерах возле Павлограда.
* * *
На заре, уже 22 июня, часа в 3–4 я проснулся, вышел, покурил. День только начинался. Лег спать. Почти засыпал, когда услышал, что кто-то бежит. Прибежавший спрашивает у часового: «Где спят коноводы командира и комиссара полка?» Часовой показал палатку. Я подумал, что начальство поедет в город к своим семьям. Но до меня доходит разговор посыльного: «По тревоге подать лошадей к штабу полка!» А причем здесь «по тревоге»? Посыльный ушел. Коноводы побежали на конюшню, а я постарался еще раз уснуть.
Приблизительно через полчаса этот же посыльный прибегает с приказом, чтобы начальник штаба и я прибыли верхом в штаб полка. Бегу с коноводом начальника штаба на конюшню — мне по штату коновод не положен. Седлаю свою лошадь и едем в штаб. Вскоре оттуда выбегает нач. штаба, садится на коня и командует: «За мной!» Прискакали к штабу дивизии, а это километров пять, не успели спешиться как выбегает ком. полка и приказывает: «Галопом в полк! По боевой тревоге построить полк у штаба! Зенитные пулеметы поставить по углам лагеря, а прислугу ознакомить с отличительными знаками немецких самолетов!» Опять команда: «За мной!» — и летим назад. По дороге думаю: «По тревоге поднять полк — это учеба. А зачем рассказывать прислуге зенитных установок о знаках отличия немецких самолетов?» Это вселяло в душу тревогу. Было известно: мы в хороших отношениях с Германией и договор, заключенный в августе 1939 года, выполняется обеими сторонами.