Так что вряд ли я долго здесь задержусь, и Аниата это отлично понимает. Молчит, правда, не говорит ничего, но женщины всегда отлично видят эту мужскую породу вечных странников, которым очень, очень много надо, чтобы, наконец, угомониться.
Как-то рассказала она мне про жизнь свою, очень подробно рассказала. Если честно, не совсем хотелось мне все это выслушивать, но человека можно серьезно обидеть, оттолкнув его в тот момент, когда он тебе душу раскрывает.
Была у нее любовь, большая любовь, в результате которой Стрегор и родился. Затем не стало его, море к себе забрать решило. Потом был один козел, в жизни почти каждой женщины такой бывает, и очень повезет, если один. Исчез он, прихватив с собой все, что посчитал ценным, а уже после Кармина родилась. Через год она осталась без родителей и дальше жизнь вообще покатилась вниз. Одно время ей даже в таверне пришлось подрабатывать, чтобы детей накормить.
Закончилось все это тем, что пришлось переселиться на выселки, туда, где я ее и встретил. Там до этого какой-то одинокий бобыль жил, пока однажды не нашли его мертвым на берегу моря.
Самое страшное началось, когда повадился навещать ее Троуг. Да не один, а вечно в компании таких же негодяев, как и он сам. Последний его визит уже с моим присутствием совпал.
Это сейчас она ходит с гордо поднятой головой и одета хорошо. В Дертогене я в числе пусть и не самых уважаемых, но вполне приличных людей значусь. Только постоянного источника доходов себе еще не отыскал. Можно не стыдиться.
Насчет Стрегора у меня такие планы. Для своих лет парень очень рослый, через пару годков меня догонит. И серьезный весь такой, редко улыбается. Думаю пристроить его в ученики к мастеру какому-нибудь. Сначала на побегушках побегает, потом в подмастерья попадет, а там, глядишь, и ремеслу обучится.
Через плетень дедок живет, забавный такой. Ему за шестьдесят уже, и последние лет двадцать пять на деревяшке скачет, у него одной ноги нет.
Я думал, что на море он ее потерял, здесь все с ним так или иначе связано. Оказалось, что нет, дед в кирасирах служил, в Тунгейском полку. Когда он это сообщил, на меня так гордо посмотрел, как будто мне это хоть что-то говорит.
Посидели мы с ним как-то по-соседски, поговорили по душам и договорились до того, что взялся он мне показать то, что когда-то умел хорошо. Вроде и песок из него сыплется, и ноги одной нет, но как взял в руки клинок, преобразился, даже взгляд другим стал.
Вот и пришли мы к тому, что уроки я у него брать начал. Самое главное, что никакой насмешки с его стороны не увидел, хотя и не мальчишка я совсем. И деду развлечение, и мне хоть какая-то наука. Наставником он оказался на удивление хорошим, так кратко и доходчиво мне мало кто объяснить мог, о чем бы речь не заходила.