— Да кто его знает!
Его голос был хриплый, и она знала, что он хочет коснуться ее, но чувство, что ей не завладеть им навсегда, останавливало ее, заставляло терпеть.
— Когда начался дождь? — спросила она, пытаясь поддерживать обычную беседу, которая заставит ее рассудок победить гормоны, игравшие в ней.
— Около часа назад.
Лаконично. Нейтрально.
Она сомневалась, что будет достаточно слов, но она должна была сказать их.
— Адам…
— Да?
— Прости меня. Прости, что я сделала тебе больно…
Она старалась не смотреть на него. И старалась не нарушать возникшую тишину потоком ненужных слов, которые приходили ей в голову.
— Ты поступила правильно. — Его голос охрип. — И выбрала правильного парня.
— Прости, я обвинила тебя в том, что ты сделал это импульсивно, обвинила, будто у тебя был какой-то свой мотив. Мне очень жаль. Я зря предположила, что ты планировал закончить все это вечером в мотеле. Ты ни разу не проявил ко мне неуважение за все то время, что я тебя знала.
Тишина.
Она глубоко вздохнула и закончила прерывающимся голосом:
— Это было настоящим благословением — быть любимой двумя такими замечательными мужчинами, как вы.
— Тори, не говори ничего…
Она сделала бы многое, чтобы избавить Адама от невыносимой боли, которую ощущала в его голосе, но она знала, что это не в ее силах.
Они лежали рядом, изо всех сил сдерживаясь, не касаясь друг друга.
Она знала, что все это — пускание змея, смех, дуракаваляние — было ради именно нынешнего момента.
Момента, когда можно было построить мост, ведущий к любви, которая по прихоти судьбы пошла не той дорогой.
В темноте она чувствовала, как Адам напряжен. А потом вздохнул.
— Иди ко мне, — скомандовал он мягко.
И она тут же подчинилась. Она прижалась к нему, вцепилась, как будто он был спасительным плотом в бушующем море, или могучим дубом, неподвластным порывам ветра, или твердой скалой в зыбучих песках.
Он не пытался поцеловать ее, лишь крепко прижимал к своему телу. Такому горячему, мускулистому, прекрасному. И если бы он только позволил, она бы исследовала каждый его сантиметр… Но он не сделал этого.
Внезапно его напряжение как будто исчезло. Он задышал глубоко и спокойно, поцеловал ее в макушку, а потом заснул.
Утром, когда она проснулась, место рядом с ней было пусто. В окно врывался солнечный свет, огонь в печке давно погас. Она вдохнула запах кофе и, услышав ровный звук мотора, снова закрыла глаза, не решаясь возвращаться к действительности.
Адам уставился на мотоцикл, озадаченный. Вчера, когда он пытался завести его под проливным дождем, абсолютно ничего не получилось. Он сдался и пошел в дом. А теперь, без малейших усилий с его стороны, большая машина гудела под ним, как будто никогда ничего и не ломалось.