Со все еще мокрыми щеками она снова подумала о письме.
«Но теперь она знает немного больше о жизни и не откажется получить то, что ей предложит жизнь».
Но она боялась. «Учитывая то, — сказала она себе, — что жизнь мне ничего не предложила».
Адам выполнил свои обязательства по отношению к ней. И больше не предложил ничего.
Кроме маленького проблеска в ее душе. И в его. Как это он хотел жениться на ней с двенадцати лет?
Прошел час, а сна все не было. Она подложила дров и слышала, как Адам то насвистывает «Джингл Белз», то ругается.
Прошел еще час, она то засыпала, то просыпалась.
Когда она снова проснулась, он стоял в дверях, потирая руки и дуя на них. Она видела, что он дрожал, а потом услышала, как дождь барабанит по крыше.
— Удалось починить? — спросила она сонно.
— Нет.
Он подошел, посмотрел на нее и улыбнулся.
У него была полоска грязи на щеке, а в улыбке было что-то такое близкое и беззащитное, что ей казалось — она будет согревать ее всегда.
— Ложись в постель, Адам, — сказала она. — Мы обдумаем это утром.
Он зевнул и огляделся.
— В постель? Ты имеешь в виду, с тобой?
Она рассмеялась.
— Это единственное одеяло. И единственный огонь. А ты замерз.
— Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь… — прорычал Адам.
— Я собираюсь спать, — резко сказала она ему. — И ты тоже.
Он посмотрел на нее.
Ее сердце колотилось. Она действительно играла с огнем. Часть ее хотела этого. Измучить его. Чтобы он потерял контроль над собой. Владеть им физически. Но даже тогда, когда часть ее так сильно хотела этого, а сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет, разум говорил «нет». Что она никогда не получит Адама таким способом. Физическое обладание никогда не удовлетворит ту часть ее души, которая страстно желала обладать им полностью.
Ту часть ее, которая хотела обладать им с тех пор, когда ей было двенадцать лет.
Она закрыла глаза. Не видеть этот соблазн. Вот он стоит около нее, такой сильный, такой уверенный, такой высокий, такой мужественный.
Он куда-то ушел, и она услышала звук льющейся воды.
А затем он вернулся, с обнаженным торсом, в потертых джинсах, облегавших мускулистые ноги.
Она боролась с искушением попросить его снять все это.
Он откинул одеяло и нырнул под него.
Она чувствовала тепло его кожи, хотя он даже не дотрагивался до нее. От него пахло дождем и машинным маслом, и это опьяняло.
Его грудь была шире, чем она помнила, каждый мускул отчетливо выделялся. В отблесках пламени его кожа казалась бронзовой, и ей так хотелось дотронуться до нее. Она стиснула кулаки, чтобы не поддаться искушению.
— Что с мотоциклом? — прошептала она.