И муж и жена притихли.
Наконец Вера Николаевна спросила:
— Когда ты должен уходить?
— Через неделю…
— Нет… Не уходи… Не уходи… Ведь это… несчастье… За что?
IV
Для такого мужа и отца и такого не честолюбивого и далеко не завзятого моряка, каким был Виктор Иванович, блестящее назначение было действительно большим несчастьем.
Но старик-адмирал, насмешливо назвавший Загарина «чувствительным семьянином», едва ли верил, что «семейные обстоятельства» уж такие серьезные, чтобы хорошему офицеру отказываться от дальнего плавания.
Не мичман же он. Мичману простительно втюриться до умопомрачения. На то и мичман!
«Но капитану второго ранга, которому под сорок, не к лицу разыгрывать влюбленного», — думал скептик-старик. Да и по опыту и по наблюдениям он не сомневался, что моряки трезво и просто относятся к разлуке, иногда и продолжительной, с женой и детьми.
Нечего и говорить, что назначение Загарина возбудило толки в морских кружках Кронштадта.
Многие моряки завидовали счастливцу, командующему щегольским корветом, отправляющимся в Тихий океан. И лестно и выгодно. На береговое содержание трудно жить семейному человеку, а в дальнем плавании усиленное жалованье. Все знали, что ни Загарин ни жена не имеют ничего, кроме содержания, и живут очень экономно. А теперь можно поправиться.
Тем более удивлялись, что Виктор Иванович пробовал отказаться от назначения.
Правда, Загарины счастливая пара, но разве можно так близко принять к сердцу разлуку. Не одному ему приходится расставаться… Или он очень ревнивый? Так Вера Николаевна на редкость женщина. И так привязана к мужу и такая «остойчивая», что не «сдрейфит». Нечего ему бояться за свое счастье…
В морском собрании, как водится, критиковали высшее морское начальство.
Особенно горячились более честолюбивые капитаны, рассчитывавшие получить «Воин», и были такие, которые уже хлопотали об этом назначении, как только прежний командир Петровский заболел. Были пущены в ход всякие средства, даже и едва ли благовидные, разумеется, хранившиеся втайне.
Все находили, что Виктор Иванович отличный человек, хотя и не совсем были довольны, что после женитьбы он спрятался в своей семейной скорлупе и его редко видели в собрании, среди товарищей. Он точно избегал общества. Почти ни у кого не бывал и никого не звал к себе. Разумеется, он был отличным старшим офицером и исправным командиром, но не лихой и не энергичный моряк. И уж чересчур «гуманничает» с матросами. Иногда и нужно «подбадривать» их. Оттого у него на судах не было того «шика», который необходим военному судну… Одним словом, далеко не из блестящих капитанов. Слишком слаб для командира.