Эта новость не произвела на офицеров, даже и на женатых, сильного впечатления.
Кроме старшего механика и врача, обоих холостых, все больше удивлялись, но не сочувствовали. А мичмана, с жестокостью очень молодых людей, даже подсмеивались над пожилым человеком, которого сумасшедшая и продолжительная любовь к жене, — будь она хоть бы сама милая Вера Николаевна, — казалась смешной и даже несколько унизительной для моряка.
И один из них не без задорного самодовольного хвастовства воскликнул:
— Я и сам летом врезался… Хотел было: «Исайя, ликуй»!..>* Но как меня назначили, господа, на «Воин» вахтенным начальником, я взял да и скомандовал себе: «Иван Иваныч! Право на борт! Марса-фалы отдай. Поворот оверштаг!» И, как видите, в полной памяти и в здравом рассудке… А как, слава богу, у нас командиром Виктор Иваныч, так хоть кричи «уру», что иду на корвете!
Через Рябкина и на баке узнали, что новый капитан «в расстройке» по случаю его большой «приверженности» к барыне и маленькому барчуку. Кстати, и Рябкин пожаловался, что ему очень нудно уходить из Кронштадта.
И некоторые матросы пожалели капитана, а к жалобам вестового, напротив, отнеслись без сочувствия, точно не матросское это дело — перед людьми изливаться в тоске по своей бабе, и не один он расстается с женой.
И кто-то сказал:
— Такие ли бывают, братец ты мой, горя и у нашего брата.
VI
Виктор Иванович сделал все необходимые семейные дела и распоряжения.
Он написал своей матери, жившей в Твери, переехать в Кронштадт к Вере; перевел жене получение большей части своего содержания и просил своего друга Николаева, ординатора в кронштадтском госпитале, часто навещать жену и немедленно телеграфировать, если жена или Витя заболеют серьезно.
— Ладно! — ответил доктор, расхаживая по своей большой комнате, нанимаемой у жильцов.
Здоровье Вити и прежде беспокоило Загарина и жену.
Но теперь этот худенький, бледный мальчик, с большими вдумчивыми глазами, который не будет на любящих глазах отца, возбуждал в нем мрачные, страшные мысли.
И он, скрывая страх, спросил доктора о здоровье мальчика.
Доктор, пожилой холостяк, давно привязанный к Загарину, сказал:
— Твой Вика хоть и слабенький, но никакой болезни в нем нет. Вера Николаевна умная мать… Умеет ходить за ним… Мальчик выровняется… Не тревожься, Виктор Иваныч… Я присмотрю за твоими… Сам только не распускай себя, голубчик… И на кой черт именно ты им понадобился, несмотря на твой отказ… Так помни, Виктор Иваныч. Если нервы расшалятся — посоветуйся с Нерозовым… Он порядочный человек и толковый врач. И если все бромы и прочие средства не помогут, валяй телеграмму начальству о болезни, брось корвет и… домой. А пока раздевайся… Дай на тебя посмотрю.