Бикс поплелся к «Зеленой супнице». Послушники занесли мешок в фургон и уложили его прямо на пол. Бикс рассеянно посмотрел в сторону города. Поблескивали глянцевой плиткой крепостные стены, гигантскими сталагмитами высились башни, вился серебристой змеей монорельс. У открытых ворот несуразным пятном маячил старенький зонт.
— Спасибо, — буркнул Бикс себе под нос. Раскрытый зонт. Открытые ворота. — Давай, Феба, — бормотал он, усаживаясь за руль, — застрели Милка, а заодно и всю его банду. Вот тебе мое напутствие.
И он двинулся навстречу разбушевавшейся стихии, через мост, на мыс Бригантин. И в такт дворникам пульсировала в душе горечь утраты. Небо рассекла молния, озарила маслоочистительные заводы, бледной электрической вспышкой дохнула в окна домов. Бикс свернул на бульвар Харбор-Бич. Блестел мокрый асфальт, перемежаясь черными пятнами грязных луж. Еще резкий поворот — и раскисшая колея, ведущая к оконечности Ромового мыса. Бикс ехал, пока позволяла дорога, а потом остановил машину и выключил двигатель. «Это Бог писает, только и всего»? Нет, на этот раз мать Джули изливала всю себя: слезы, мочу, кровь, лимфу, пот, внутриклеточную жидкость.
Он открыл дверцу фургона и вдруг поймал себя на том, что скорбь уступила место другому неожиданному чувству — слепому, безудержному гневу. Дура, как она могла так запросто отказаться от своей силы? Разве она не знала, что в мире смертных гвозди делают из железа, что, вколоченные рукой профессионала, они не гнутся и не подаются?!
Насквозь промокшая футболка с эмблемой факультета Уильяма Пенна прилипла к телу. Бикс взвалил мешок на плечо, подошел к краю утеса и опустил ношу на камни. От прорезиненного савана угнетающе воняло противогазом. Бикс опустился на колени и расстегнул молнию.
Ну конечно, он не мог смириться со всем этим кошмаром. Ну конечно, он страстно желал, чтобы кто-то, все равно кто, подарил его подруге вечную жизнь в каком-нибудь раю. Ему вспомнилась книга, популярная в свое время среди продвинутых студентов, «Взгляни на дом свой, ангел» Томаса Вулфа. Не верящий в Бога Юджин Гант в момент смерти близкого человека все же обращается к некоей высшей силе: «Кто бы ты ни был, будь добр сегодня к Бену, — молится Юджин над умирающим братом. — Укажи ему путь. Кто бы ты ни был, будь добр сегодня к Бену…»
Бикс увидел ее лицо и застонал. А что он ожидал увидеть? Во всяком случае, не этот остекленевший взгляд, не эту страшную оболочку с торчащим ежиком безжалостно обкромсанных волос. Раздражала недвижность трупа. Что, в сущности, перед ним? Даже если машина ломается, она по-прежнему остается твоей машиной. Но со смертью, видимо, что-то исчезает, уступая место чему-то совершенно иному.