– Юра! – выкрикнула Елена. – Я тебя прошу – отдай им все, что они хотят, и пусть уходят!
– Ну, слышал? – ухмыльнулся Бабурин. – Жена-то у тебя умная, правильные вещи говорит. Ты бы послушался ее, Аркадьич.
– Но послушай, – сглотнув слюну и стараясь говорить как можно убедительней, произнес Полежаев, не сводя глаз с пистолета. – Неужели ты думаешь, что я храню наличность дома? Разумеется, все мои деньги вложены в акции!
Бабурин застыл на месте и нахмурился. Потом почесал голову рукояткой пистолета и сказал:
– В акции, говоришь? Вот и хорошо… Значит, сейчас мы поедем к нотариусу, и ты перепишешь эти акции на нас.
– Да ты что, с ума, что ли, сошел? Какой сейчас нотариус – ночь на дворе! – принялся уговаривать Полежаев. – Давайте уж завтра с утра.
– Не боись, Аркадьич, у нас свой нотариус есть! – Бабурин осклабился и похлопал Полежаева по плечу.
Тот с опаской покосился на зажатый в его руке пистолет.
– Ты его хоть на предохранитель поставь, придурок! – не выдержал он.
– Не боись, – повторил Бабурин. – Пока ты подпись свою не поставишь, мне тебя убивать резона нет!
Бабурин сам не понял, что проговорился.
– Ах вот как… – медленно протянул Полежаев. – Значит, ты намерен это сделать сразу после того, как я ее поставлю? Тогда и мне резона нет тебе акции дарить! Все равно убьешь!
Куропаткин бросил быстрый взгляд на Бабурина.
– Резон есть, – заметил тот, оборачиваясь на Елену. – У тебя жена молодая и лапочка-дочка. Ты о них подумай. Нельзя же быть таким эгоистом!
– Алексей! – срывающимся голосом крикнула Елена. – Ты что, с ума сошел?
Бабурин проигнорировал ее возглас. Николай Иванович уже хотел было что-то сказать, как вдруг Полежаев с неожиданной прытью вскочил со своего места и, схватив Бабурина за руку, попытался вырвать пистолет. Бабурин, словно медведь, ворочался, застигнутый врасплох, но физическое преимущество было на его стороне. Он уже почти оттолкнул от себя Полежаева, когда палец его автоматически опустился на курок. Раздался выстрел. Елена взвизгнула на всю кухню – Юрий Аркадьевич упал прямо к ее ногам. На груди его стремительно расползалось красное пятно.
Елена, не переставая визжать, сначала отшатнулась, а потом бросилась к мужу, пытаясь нащупать у него пульс.
– Опа… – растерянно проговорил Бабурин. – Кажись, насмерть…
– На хрена? – негромко, но с затаенной злобой спросил Куропаткин. – Я же предупреждал – никакой мокрухи!
– Иваныч, я это… того… машинально, – произнес Бабурин. – Я не хотел…
Куропаткин подошел к лежавшему на спине Полежаеву и пощупал ему пульс.
– Мертв, – коротко прокомментировал он и, вернувшись на свой стул, закурил «Беломор».