Кристина, испуганная реакцией матери, стала сдавать назад. К перебранкам с Еленой она давно привыкла и заводила их порой специально, провоцируя мать на скандал, зачастую на ровном месте. Ее гиперэмоциональная, неуравновешенная натура требовала подобных разрядок. Но сейчас от ярости матери ей стало не по себе.
– Ладно, мам! – подняв руку, испуганно проговорила она. – Хватит…
Но Елену уже было не остановить.
– Ты корчишь тут из себя невесть что, хотя на самом деле ты еще никто! – кричала Елена. – Ты полностью живешь за чужой счет и еще пытаешься проявлять недовольство! А знаешь ли ты вообще, что этот лапоть из медвежьего угла, олигофрен, как ты его называешь, – твой отец?! Твой родной, настоящий отец?
Повисла пауза. Елена, произнеся последнюю, роковую фразу, замолчала. Кристина, еще не до конца осознавая услышанное, лишь подспудно улавливая глубокий смысл сказанного матерью, медленно сделала шаг назад, в коридор, и опустилась на стоявший там маленький круглый стульчик. Выражение лица ее стало ошарашенным, в глазах застыло какое-то непонятное выражение: они широко раскрылись и казались пустыми. Елена, уже сама не зная, жалеть ей о брошенной фразе или нет, попыталась подойти к дочери, но Кристина, словно защищаясь, подняла руку, заслоняя лицо, и покачала головой. Потом, ни слова не говоря, поднялась и медленно направилась в свою комнату.
Елена совсем потеряла покой. Она попробовала подойти к комнате Кристины и постучала.
– Мама, оставь меня, пожалуйста, в покое, – ровным голосом ответила дочь.
Елена вздохнула и прошла в кухню, решив заняться приготовлением обеда, чтобы хоть как-то переключиться на более приятную волну. Провозившись на кухне часа полтора, она снова сделала попытку наладить контакт с дочерью. Она подошла к двери комнаты Кристины и осторожно потрогала ручку. Дверь была заперта изнутри.
– Кристина, – наклонившись к двери, мягко сказала Елена. – Пойдем обедать.
– Не хочу, – равнодушно ответила дочь.
– Я котлеты пожарила, твои любимые, с грибами, – продолжала Елена.
– Я же сказала – не хочу. Я хочу побыть одна.
Елена вздохнула и отошла от комнаты дочери, в душе кляня себя за то, что не сдержалась и высказала столь судьбоносную информацию, которая уже давно жгла ей сердце, в самый неподходящий момент.
Кристина появилась в кухне где-то через час. Бросив на нее обеспокоенный взгляд, Елена, знавшая свою дочь много лет, сразу уловила, что настроение девушки снова изменилось кардинальным образом. От апатии и спокойствия не осталось и следа.
– Я поняла! – стоя в дверях кухни, ухмыльнулась Кристина. – Ты придумала это нарочно!