Игорь не ответил.
Ему нужно было возвращаться к своему ребенку и как-то устраиваться по новой в этой жуткой жизни.
Он уже свернул за многоэтажку, когда над площадью разнеслось страшное:
— Моё!
Но Игорь уже не видел и не хотел видеть, как мародеры сцепились в драке.
Обратный путь занял больше времени, чем Игорь рассчитывал. Район отреагировал на уничтожение клиники почти сразу. Началась суматоха. Драки. Активизировались мародеры. Теперь разобрать, где чья территория, где чей дом, было уже сложно.
Несколько раз Игорь был вынужден обходить стороной массовые драки. Банды шли одна на другую. Бились жестоко, зло. Цепями, обрезками арматуры, ножами, самодельными копьями… Люди будто вернулись в средневековье! Резались люто и безжалостно!
Почему? За что?
Морозову уже было плевать. Теперь все, что ему было нужно, это вернуться к себе во двор, спрятаться с сыном. И думать, куда податься.
Чем дальше он уходил от разоренной клиники, тем спокойнее становилось вокруг. Даника еще не добралась досюда. Чувствовалась общая нервозность, люди смотрели настороженно, но друг на друга еще не кидались. Однако Игорь прекрасно понимал: это временно. Скоро и сюда доберется эта чума. Скоро и тут пойдут стенка на стенку, будут убивать за еду, одежду или даже вязанку дров. В этом было что-то от болезни, от какой-то жуткой заразы, которая передается от одного человека к другому почти моментально. Больной сходит с ума, начинает громить все вокруг…
И вирус этот возник не сейчас. О, нет. Его коварный возбудитель, наверное, жил здесь всегда.
Раньше, до анабиоза, все те, кого эстонцы назвали «русскими» — то есть хохлы, евреи, татары, белорусы, русские, армяне и еще масса других, — так и не смогли собраться с силами и сделать хоть что-нибудь для защиты своих интересов. Не смогли выдвинуть внятного политика. Не смогли организовать митинг, акцию протеста. Не решились закидать яйцами нацистских демагогов из правительства, наконец! Не потому, что эти сборные «русские» были ленивы. Нет, тут было множество активных, бойких ребят, которые действительно хотели что-то изменить. Но…
Они совершенно не умели договариваться.
И вот теперь, когда рухнула власть, рассыпалось, словно карточный домик, государство и пропала последняя надежда, они ринулись рвать друг другу глотки. Может быть, появись у них общий враг, все было бы иначе, но сейчас… Сейчас самым злейшим врагом оказался сосед. Потому что он тоже хочет есть. Но где ж ее взять, еду? Ее на всех не хватит! А тут уж арматура сама в руку просится…
Пока стояла клиника, была иллюзия единства и какой-то общей цели. Но теперь все рухнуло окончательно.