Когда он сообщил, что собирается идти в Россию, собрание оживилось. Как понял Морозов из сбивчивых объяснений, все беженцы собирались именно туда, потому что слышали, будто за Нарвской заставой жизнь несравненно лучше, чем тут. И еда есть, и работа, и вообще «сохранилась инфраструктура», потому что там ребята с головой дружат.
Игорь поинтересовался, был ли кто-нибудь там лично, но ему сразу же назвали несколько ничего не значащих имен тех, кто там был и все видел своими глазами…
С эстонской армией некоторые беженцы тоже сталкивались, но до реального противостояния дело не доходило. Северо-восток Эстонии традиционно был русскоязычным, поэтому новому национальному порядку тут было почти не на кого опереться. В лагере царила непонятная Игорю эйфория. Почти каждый был готов драться «с этими», но что делать в случае, если на них действительно нападут, не знал никто. Еду добывали по принципу: кто что поймал, тот то и съел. Слава богу, людей не жрали. Природа вокруг позволяла жить не впроголодь: рядом протекала река, было несколько озер. Кто умел ловил рыбу. Кто не умел — собирал лягушек и разные травки. Редкие охотники, люди умевшие ставить ловушки и добывать вкусную дичь, были в почете. Многочисленные одинокие женщины вились вокруг таких завидных мужиков, как пчелы вокруг меда.
Это действительно напоминало Вудсток. Многие курили то ли дикую коноплю, то ли какую другую дурь, найденную благодаря «травникам-самоучкам».
Когда Игорь спросил, а чего же, собственно, все ждут? Ему ответили, что, мол, вот-вот, уже совсем скоро, они соберутся все вместе и пойдут табором в сторону границы. Потому что вместе легче, и вообще в единстве сила.
Морозов поставил небольшой шатер из кольев и покрывала на краю лагеря. Дети забрались внутрь и притихли. Андрюшка высказался за всех.
— Пап, а мы тут надолго? Мне… нам не нравится.
— Скоро пойдем, — пообещал Игорь. — Немного отдохнем и пойдем.
Игорю становилось все хуже и хуже. Простуда прогрессировала, любое движение было в тягость, от частого кашля болела грудь.
Он развел костер, вскипятил воду. На последнюю не очень свежую соленую рыбу выменял пучок трав: дикий лук, петрушку и какие-то корешки, которые тут повсеместно употреблялись в еду. Сварил из этого и солонины приличный суп. Накормил детей, поел сам и целый день спал.
Вечером к их шалашу подошел мужик из соседней палатки. Поболтать.
— Митяй, — представился он и пожал руку Морозову. — Из Таллинна вы, да?
— Оттуда. — Игорь вытер со лба пот, подкинул в костер мелких дровишек.
— А когда ушли?
— Извини, календаря не было под рукой.