— Простите, старшая сестра, — сказал я. — Я не увидел в темноте.
— Я не оскорблена.
Мне показалось, что она завязывает разговор. Я понимал, что нам не следует говорить наедине: ее смертное тело было посвящено Пророку, так же как душа — господу, но я был молод и одинок, а она — молода и очень хороша собой.
— Вы прислуживаете Его святейшеству этой ночью, старшая сестра?
Она покачала головой.
— Нет, я не удостоилась этой чести. Жребий пал не на меня.
— Должно быть, это великая честь — лично служить Пророку…
— Разумеется, хотя я не могу судить об этом по своему опыту. Жребий еще ни разу не пал на меня.
Она добавила с горячностью:
— Я немного волнуюсь. Поймите, я здесь совсем недавно.
Несмотря на то, что дьяконесса была выше меня по чину, проявление женской слабости тронуло меня.
— Я уверен, что вы проявите себя с честью.
— Спасибо.
Мы продолжали беседовать. Выяснилось, что она пробыла в Новом Иерусалиме даже меньше, чем я. Она выросла на ферме в штате Нью-Йорк и была отобрана для Пророка в семинарии Элбени. В свою очередь я рассказал ей, что родился на Среднем Западе, в пятидесяти милях от стены Истины, где был посвящен Первый Пророк. Я сказал ей, что меня зовут Джон Лайл, а она ответила, что ее зовут сестра Юдифь.
Я совсем забыл о дежурном офицере и о его неожиданных проверках и готов был болтать всю ночь, когда вдруг услышал, как мой хроно прозвенел четверть первого.
— Боже мой, — воскликнула сестра Юдифь, — мне давно пора быть в келье. — Она бросилась бежать, но остановилась…
— Вы на меня не донесете… Джон Лайл?
— Я? Никогда.
Я думал о ней до конца дежурства.
Я так и не смог выкинуть из головы сестру Юдифь. За месяц, прошедший с тех пор, я видел ее раз пять-шесть. Однажды на эскалаторе. Она ехала вниз, а я вверх. Мы не сказали ни слова, но она узнала меня и улыбнулась. Всю ночь после этого мне снился эскалатор, но я никак не мог сойти с него, чтобы поговорить с ней. Другие встречи были так же мимолетны. Как-то я услышал ее голос: «Здравствуй, Джон Лайл!» и, обернувшись, заметил только закутанную в плащ фигуру, проскользнувшую к двери. Однажды видел, как она кормила лебедей в крепостном рву. Я не подошел к ней, но, по-моему, она меня заметила.
И вот, через месяц, снова стоя на посту, уже не надеясь, что она выйдет из дворца, я услышал:
— Добрый вечер, Джон Лайл.
Я чуть не выскочил из сапог. Сестра Юдифь стояла в темноте, под аркой. Я с трудом выдавил из себя:
— Добрый вечер, сестра Юдифь.
— Шш-ш! — прижала она палец к губам. — Нас могут услышать, Джон… Джон Лайл — это, наконец, произошло. На меня пал жребий.