Наконец он вывалился на нужном уровне. Штабные офицеры, увидев рысящего по коридору адъютант-референта самого Папаши Людвига, терялись и не знали, как реагировать. Некоторые пытались поспешно отсалютовать ему в спину, не успевая сделать это до того, как гражданин полковник проносился мимо, другие удивленно отшатывались к стене, чтобы не попасть под этот пыхтящий грузовик, третьи – в основном равные ему по званию – пытались сделать вид, что слишком поглощены изучением каких-то распечаток или сообщений на своих коммуникаторах, чтобы замечать катящийся по коридору топот. Лицо Фаня покраснело, и не только от внезапной нагрузки. Ему пришлось бежать, не отрывая ладони от козырька фуражки: завистников у него было предостаточно, и кто-нибудь запросто мог накатать рапорт, что полковник Юшенг не ответил имперскому офицеру на приветствие. Хорошо, что навстречу не попалось ни одного генерала или адмирала, потому что в Уставе было строго регламентировано, что старшего по званию необходимо приветствовать, перейдя на четкий строевой шаг, – в отличие от салюта младшему или равному по званию, для которых таких сложностей прописано не было, и значит, отдание чести на бегу нарушением не являлось. Что не запрещено, то, как известно, разрешено – за исключением тех случаев, когда у Сената и Первого Гражданина другое мнение на этот счет.
Фань Юшенг остановился перед кабинетом адмирал-командора, собрался, втянул пузо, перевел дух. Затем коснулся биосенсора на стене, и дверь, опознав отпечатки пальцев, запах и структуру ДНК гостя, послушно сдвинула в сторону бронированную коралловую створку. Полковник специально не стал вытирать вспотевшие руки, чтобы система опознавания по генетическому коду сработала быстрее.
Войдя, Фань привычно двинулся к своему месту на противоположном конце огромного стола посреди кабинета, но адмирал-командор жестом остановил его и указал на одно из адмиральских кресел напротив себя. Это означало, что предстоит задушевный разговор или мозговой штурм. Исходя из событий последних минут, вероятнее было второе.
– Хорошее время, – оценил Людвиг Рихтер, бросив взгляд на часы. – Почти уложился. Сигару, полковник? – Он протянул помощнику раскрытый сигарный ящик, и это означало, что разговор будет предельно серьезным. Обычно командор не курил и не выносил, когда это в его присутствии делали другие, однако в экстренных ситуациях сигарный дым помогал ему думать.
– Не откажусь, – стараясь не задыхаться, отозвался адъютант. Сигара после обеда была весьма кстати.
Папаша Людвиг сосредоточенно раскурил свою и придвинул помощнику серебряную гильотинку и сигарные спички.