Луна вошла в полную силу, поэтому путь продолжался и ночью. На рассвете четвертого дня тень остановилась и, вытянув руку, указала Мэбэту в низину. Там, на ровном белом пространстве, чернел лесной остров — круглый и похожий на чум. Деревья к сердцевине круга становились все выше, и вершину пирамиды венчали три огромные лиственницы. Призрачный проводник обернулся к Мэбэту, еще раз показал на святилище и исчез. Он сделал свое дело.
Белое поле, на котором стоял остров, уходило в бесконечность, туда, где предел мира и царство вечного холода.
Мэбэт из рода Вэла шел навстречу своему будущему, которое началось задолго до его рождения. И поэтому Старик не спросил его имени — он его знал. Он встретил гостя у границы лесного острова.
Старик был тем самым седым медведем.
— Ты не опоздал, — сказал он. — И здесь тебе повезло, как везло всегда, ведь сейчас за твоей спиной бушуют метели.
Мэбэт не оглянулся — он верил.
— Ты хочешь просить у меня дней жизни? Зачем они тебе?
— Мой сын Хадко погиб на охоте, его забрал… — Мэбэт медлил
— Ты хочешь сказать, что его забрал я, — продолжил за него Старик. — Да, это так, я убил твоего сына. Потом ты убил меня… Продолжай.
«Зачем он спрашивает?» — подумал Мэбэт, но все же повторил сказанное у берлоги:
— Умер Хадко, теперь умру я. Женщины не могут охотиться, а мой внук еще совсем ребенок. Моя семья не выживет без кормильца. Не дай мне умереть сейчас.
Старик приподнялся, подобрал губу, глаза его сузились. Мэбэту показалось, что Старик улыбнулся.
— Видишь, как просто, совсем по-человечески, ты говоришь. Сколько лет твоему внуку?
— Пошла пятая зима.
— И на какое время ты просишь отсрочить свою смерть?
— Позволь мне дожить до того времени, когда внук сможет повторить семь шагов своего отца. Я научу его всему, что умею сам, и тогда умру спокойно.
Теперь Старик не улыбался — он смеялся мелким хрипом, вздрагивая всем грузным телом.
— Поистине ты счастливец, Мэбэт. Только по-настоящему счастливые люди могут позволить себе подобное невежество. Всякий человек в тайге и тундре знает, что здесь, в святилище, можно задержать смерть на два или три дня — на большее не следует рассчитывать. Мать добра, но она не любит поступаться своими правами. Она дает понемногу, ровно столько, чтобы люди помнили о ее доброте и рассказывали другим. Поэтому и приходят ко мне редко: то ли от крайней необходимости — кому-то этих дней не хватает, чтобы увидеть рождение наследника или завершить месть, — то ли от крайней трусости… Ты же просишь целую жизнь. Еще одну жизнь, Мэбэт!
Старик долго смеялся и, когда смех его успокоился, сказал: