Конечно, был способ заставить его понять, что она тоже извлекла кое-какие уроки из прошлого и могла бы принять то, что он готов ей дать, и довольствоваться этим…
Ты можешь, Кэтлин? Можешь ли обещать ему это?
Но другого пути не было. Этот путь будет, несомненно, болезненным. Когда он уйдет…
Потому что рано или поздно он неизбежно уйдет. Она уже видела эту неугомонность в нем. Уход, возможно, на какое-то время будет отложен, но помешать ему нельзя. Она распрямила плечи. Когда он уйдет, она смирится, вот и все. Это будет болезненно, но не более болезненно, чем если она отвернулась бы от него сейчас. Потерять его — ужасно, но сознательно отказаться от него совсем — равносильно смерти, преждевременной смерти. Несомненно, лучше иметь что-то, чем вовсе ничего…
Лампочка вспыхнула раз, мигнула и погасла. В комнате стало темно. Огонь камина бросал причудливые, таинственные тени. Пока Кэтлин нашла свечу и поставила ее прямо на блюдце, накапав на него сначала воска, Пенн закончил принимать душ.
Она услышала, как он ощупью пробирается в полумраке по антресоли к спиральной лестнице.
Кэтлин поглядела наверх почти с испугом и увидела, что он стоит там, облокотившись о чугунные перила, и смотрит на нее. Она быстро отвернулась и уставилась на пламя свечи. Она слышала, как он сошел с лестницы, прошел по ее комнате, но она не взглянула на него до тех пор, пока он не опустился рядом с ней на одеяло. Тогда, слегка удивленная, что он уже тут, она не могла удержаться, чтобы не бросить на него взгляд.
Он был закутан в яркий клетчатый махровый халат.
— Как хорошо, что кто-то беззаботно оставил здесь свой халат, — задумчиво произнес он и протянул руку, чтобы помешать кочергой дрова в камине.
— Не мой гость, — оборвала она. — Он уже висел на двери ванной, когда я сюда приехала.
Его улыбка вызвала у нее раздражение.
— Я не спрашиваю, Котенок. Мне это ни к чему.
Он поставил кочергу на место и обнял Кэтлин. Через какое-то мгновение она уже лежала на одеяле, вытянувшись в полный рост, не представляя себе полностью, как это произошло. Просто все было очень спокойно и не требовало от нее никаких усилий.
— Сейчас, — прошептали его губы около ее губ. — Ты действительно жалеешь, что нам пришлось подождать, пока мы приведем себя в порядок? — Его губы передвигались мягко от ямочки на ее подбородке вверх до маленькой мочки уха. — Не могу сказать, что я поклоняюсь мылу и воде, понимаешь? Ты была не менее привлекательна днем в зарослях малины — теплая, нежная, с липким малиновым соком на губах… Но другое дело, когда я обнаружил, что вместо кожи целую на ней грязь…