— Ты знал… — задыхаясь от счастья, простонала Хилари. — С самого начала знал, что заключено во мне… как в куске дерева… какой я должна быть…
Едва ли Коннер понял, о чем она.
— Нет, любимая, — улыбнулся он, покрывая поцелуями ее лоб и тонкие брови. — Ты совсем не похожа на деревяшку!
— Ты не понимаешь! — едва шевеля языком, ответила Хилари. Внутри у нее медленно разгорался огонь, заставляющий забыть обо всем на свете. — Ты знал, какой я должна быть! Неужели не понятно?
Хилари сама чувствовала, что несет какую-то околесицу. Но почему-то ей казалось очень важным, чтобы Коннер понял ее — или хотя бы услышал. Казалось, что эти слова смягчат его боль…
— Не понимаю, любимая. И не надо. Просто люби меня.
Все тело его дрожало от возбуждения, но Хилари не торопилась открываться ему навстречу. Ей было очень важно объяснить свои чувства.
— Понимаешь, я всегда считала, что должна быть сильной… до сегодняшнего дня… — Вместо ответа Коннер застонал. Рука его скользнула ей между ног, бесстыдно стремясь преодолеть сопротивление. — Ты знал, что я должна быть звездой, пылающей белой звездой — и создал меня…
К ее удивлению, он улыбнулся. «Неужели я сказала что-то смешное?» — смутилась она, и тут же, воспользовавшись ее смущением, он проник внутрь. Хилари ахнула: все философские рассуждения мгновенно вылетели у нее из памяти. Огонь, притушенный на несколько мгновений, разгорался вновь.
— Нет, Хилари, — ответил он, двигаясь сперва медленно, затем все быстрее, быстрее… — Я пытаюсь сделать тебя такой, какой хочу тебя видеть.
Хилари покачала головой, тщетно стремясь удержать в мозгу нить разговора. Он хочет сделать ее такой… такой…
В следующий миг она уже ни о чем не думала.
— Знаешь, Хилари, что я сейчас с тобой делаю?
— Что? — прошептала она, хотя тут же забыла, о чем он спрашивал.
Он добился своего. Хилари превратилась в звезду, хотя… Разве звезды плачут? А она чувствовала, что щеки ее мокры от слез. Что ж, значит, она — обреченная, падающая звезда.
— Что ты со мной… — повторила она, схватив его за плечи.
Закончить ей не удалось. Тело и душа как будто взорвались, разлетевшись по вселенной миллионами сверкающих звездных брызг.
— Да, Коннер, да! — вскрикнула она. — Да!
Ее искры воспламенили его огонь — и навстречу падающей звезде взметнулась волна жидкого пламени.
Через мгновение все было кончено.
— Ты моя, — хрипло прошептал Коннер, прижимая ее к себе. — Я сделал тебя своей.
Две погасших звезды летели, обнявшись, в бесконечном пространстве вселенной. Долгая, бесконечно долгая ночь ждала впереди — тьма без единого просвета, полная горя и злобы, стыда и отчаяния, тьма, которую им придется преодолеть в одиночестве…