Лежал, глаза проглядывал. Пуст луговой берег, нет там никого, да и быть не может; те карлики, что ночью туда ушли, теперь трижды подумают, прежде чем вновь через русло поволокутся… Но – приказ Бойши! Вождь ночным походом славу себе снискал почти как Умгар, великий вождь, или как Карн, что загнал в леса пожирателей падали. Бойшу и так-то слушали не прекословя, а теперь и вовсе – одному взгляду повиновались.
Таши лежал на животе, от нечего делать всматриваясь в противоположный берег. Мёртво было вдали, лишь не по-осеннему поздний суховей гонит клубок перекати-поля. А больше ничего не двинется, не шелохнётся. Так и должно быть. Когда в степи ничего не шевелится, нам на правом берегу от этого только лучше.
А потом… Таши не мог понять – из-под земли они вынырнули, что ли? – на низкий берег внезапно вынеслась диатрима с карликом на спине. За ней – вторая, третья, четвёртая…
Из пересохшей заречной степи подходил новый отряд чужинцев.
Таши зажал рот ладонью, давя крик, словно девчонка. И было отчего… Диатричья сила, лавиной двинувшаяся вниз, казалась ничуть не меньше той, что разбили на Истреце.
Вспугнутым зайцем Таши метнулся назад. Не пропала наука даром, не заметили окаянные; неспешно брели себе вниз, вереща и взвизгивая на десятки голосов. Голова диатричьего воинства достигла берега, а конца ещё и видно не было. Никак не меньше пяти сотен чужинцев вновь шли на закатный берег Великой.
Бойша потемнел лицом, когда выслушал Таши. Шутка ли! До селения ещё идти и идти, а тут, как назло, чужинцы!
– Лежать всем! – приказал вождь. – Может, не заметят… но копья держать крепко!
Ох как жалели теперь те, кто поленился собрать после битвы настоящие длинные ратовища! Чем теперь останавливать птиц?.. А что тяжелые они – так, жить захочешь, и не такое ещё потянешь.
Чужинский поток выплеснулся на истерзанный берег. Постояли, вереща по-своему да по-птичьи; а потом – раз-раз – и потянулись на север. Бойша только выругался в сердцах. Ох, восплачут же оставшиеся в селении, ох, возрыдают!.. Наверняка решат, что чужинцы всех воинов положили, а теперь и к селению подались…
Несмотря ни на что, выдержал вождь, никому не дал сдвинуться с места раньше срока; и лишь когда свечерело, поднял войско. Одно только плохо: на север диатриты пронеслись, а обратно их так и не дождались. Неужто решили-таки у самой городьбы остаться? Кто ж их, проклятущих, знает… Ничего не поделаешь, к дому идти всё равно надо.
Ночная дорога оказалась не из приятных. Завывал где-то невдалеке бездомный дух; мелькали в кустах недобрые зелёные огоньки – светятся парами, а ясно, что не звериные это глаза. Воины шептали про себя тайные заговоры, кто имел – хватались за талисманы и амулеты. Добрый оберег при всякой невзгоде помогает… хотя, вот ведь, никакие святыни не помогли против чужинской напасти; зря молили предков, напрасно прикармливали степных божков.