– Гляди!
И как всегда после того, как Ромар укажет, на что смотреть, в глазах прояснело, и Таши увидел зверя. То есть видел он его и прежде, зверь был слишком огромен, чтобы не заметить его, но обманутому взгляду представлялось, будто это пригорок возвышается невдалеке. Серая шерсть сливалась с побитой заморозками травой, а медленные, ленивые движения чудовища можно было заметить, только если специально вглядываться в них.
Таши перевёл вопрошающий взгляд на Ромара и увидел бледное лицо, трясущиеся губы… Впервые в жизни старый волшебник был напуган так, что не смог скрыть страха.
– Что это? – прошептал Таши. Ощущение смертельной опасности передалось ему, но страху молодой воин поддаваться не желал и готов был сразиться хоть с самим Хураком и угостить стрелой даже ненасытного Жжарга.
– Рузарх… – Шёпот Ромара упал невесомей паутины. – Сюда идёт… Надо предупредить своих, чтобы уходили… – Ромар, не договорив, вдруг вжался в землю и отчаянно прошипел: – Лежать!
Зоркие глаза мага заметили ещё одно движение, ускользнувшее от внимательного Ташиного взгляда, – из-за края леса на секунду показалась давно знакомая птичья фигура. Карлик на её спине мгновенно подал свою скакунью назад, очевидно, не желая показываться на виду прежде времени, чтобы не спугнуть замеченного зверя.
Так оно и оказалось. Ромар ещё не успел объяснить, в чём дело, а из-за леса, разворачиваясь боевым полукружьем, вынеслось десятка полтора диатрим. Голодные птицы неслись молча, стремясь поскорей окружить знатную добычу, чтобы не дать ей уйти в лес. Впрочем, рузарх никуда и не собирался уходить; он тоже был голоден. Мохнатая громада радостно потрусила навстречу нападающим.
Никогда прежде диатримы не сталкивались с рузархом, а тот не видывал диатрим. И ни рузарх, ни смертоносные птицы не знали достойных соперников, всякое существо они рассматривали как корм и стремились лишь к одному – напасть и пожрать добычу. И хотя медлительный, тупозубый рузарх никогда не смог бы догнать борзую диатриму, схватка была неизбежной.
Первая диатрима метнулась прямо перед носом лесного чудовища. Птица была выше на добрую сажень и привычно старалась ударить сверху. Серповидный клюв вонзился в череп зверя, но рузарх, кажется, и не почувствовал раны – могучие челюсти сомкнулись, перекусив диатриму пополам. Хищник наклонил морду, собираясь приступить к ужину, но в эту минуту с боков и со спины на него набросились остальные птицы.
Заработали страшные клювы, бока рузарха окрасились кровью. Клювы легко пробивали свалявшуюся серую шерсть и вырывали здоровенные куски мяса. Не ожидавший нападения великан негодующе заревел и крутанулся на месте, сбив могучим крупом одну из диатрим. Птичьи кости неслышно хрустнули под копытами. Рузарх жамкнул челюстями третью диатриму, но остальные уже снова вцепились в его бока. Не переставая жевать, зверь завертелся на месте, стараясь сбить надоедливых птиц. Те отскакивали, и Таши с отвращением и ужасом наблюдал, как они вскидывают головы, чтобы тоже проглотить вырванный из тела врага кусок. Это было уже не битва, а взаимное пожирание. В течение минуты рузарх сбил и растоптал ещё двух диатрим, хотя на нём самом уже не оставалось живого места. Карлики на птичьих спинах визжали. Им единственным пока не перепало ни кусочка мяса, и они во что бы то ни стало хотели завалить небывалую добычу, чтобы тоже набить животы.