Так мы и уснули, умолкнув на полуслове.
ТАТЬЯНА – УСТРОИТЕЛЬНИЦА
Проснулся. В палатке светло. Тани нет. Опять скажет: «Ну и соня ты, Саша». Вылез. Осмотрелся. Тани нет. Где-то совсем недалеко слышен гул проезжающих машин. Ночью их не было слышно, а сейчас словно прорвало. То тише, то громче, словно одна машина мчится по огромному кругу.
Искупаюсь пока. Подошёл к реке. У плота на песке написаны два слова: «Саша, прощай». Это на Таню похоже. Наверное, прячется за деревьями и наблюдает, что я буду делать.
В лесу загрохотало, ближе, ближе, и вот у палатки останавливается красная «Ява». Парень в зелёной штурмовке и синем шлеме заглушил мотор, не спеша слез с мотоцикла, поставил его на опорные ножки и сказал:
– Таня велела передать, чтобы ты не ждал её. Она вернулась. Обратно в свою колонию... Ну, тюрьму...
Я тут же сел. Этого нам только не хватало. Утро вечера мудреней, но это утро что-то чересчур мудрёное.
– Ты что, друг, ..? – добавляю мужское словечко.
Парень неторопливо отстегнул ремешок шлема и тоже сел напротив меня, широко расставив ноги. Лицо его спокойно, он даже смотрел не на меня, а куда-то через Клязьму. Если я ему сейчас врежу, то не сразу остановлюсь. Но в чём же дело?!!
Парень небрежно кладёт шлем на траву, рукавом вытирает лоб, закуривает и спокойно отвечает:
– Ты на меня не злись, слушай. Перед тем, как пойти в милицию, она позвонила мне на работу, объяснила, где тебя найти, и велела передать, чтобы ты не ждал её. Не доходит?.. Она сидела в колонии. Убежала, убежала вот на этом мустанге, – парень большим пальцем через плечо показал на «Яву», – а сегодня вернулась. Ясно?
Смысл его слов начинает доходить до меня. Я хочу спросить: «А почему она ничего мне об этом не сказала?» – но почему-то спрашиваю:
– Как она попала туда, в эту самую?..
– Паршивая история. Когда-то жила с одним....
– Замуж вышла.
– Нет. Просто жила с ним. А месяца через три поссорились, разошлись. И началось. Девке пятнадцать лет, красивая, компанейская, плюс одна живёт...
– А мать?
– Что мать? Мать у неё зашибала сильно ну и... того, в больнице сейчас, короче, в сумасшедшем доме. Танька и крутилась одна. Устроилась на завод контролёром ОТК. А какая у контролёра зарплата? Семьдесят ре. А девчонке и одеться надо, есть-пить, то да сё. Но Татьяна как-то выкручивалась. В своём доме, во всех подъездах лестницы мыла. Жильцы платили. Рубль отдать легче, чем в грязи возиться.
Но не в этом дело. Ты спрашиваешь, как она попала в колонию? После своего, как ты говоришь, замужества ей бы приутихнуть на годик-другой, а она, наоборот, в самый раскрут ударилась. А пацаны поняли, что к чему, и начали осаду. Однажды Таня сказала мне: «Вовка, со всех сторон липнут, и защитить некому, – и достаёт из кармана ножик. – Уехать, что ли?» Ты не думай, что друзей у неё не было. Я защищал её, как мог. Многих её «женихов» завернул. Я не сторонник парламентских дебатов. Раз – между глаз, и мальчики тут же понимают свои заблуждения. Но разве за Танькой уследишь? Ладно бы со мной гуляла, а то так – друзья – «привет – привет... звони... заходи». И не уследил.