Наступает какое-то умопомрачение. Я неловко наваливаюсь на Таню. Жадно ищу её губы. Таня медленно поворачивает голову то влево, то вправо. Мои дрожащие пальцы цепляются за резинку её плавок.
– Сашенька, не надо... Сашенька, давай без глупостей, – безвольно шепчет Таня, пытаясь повернуться на бок...
Я снова опрокидываю её на спину. Наши губы встречаются и уже не могут оторваться друг от друга... Таня сплетает свои руки на моих плечах. Потом её руки слабеют и одна за другой соскальзывают…
– Танька, милая, Танька, моя жёнушка... - шепчу я взволновано.
Мы лежим рядом. Я на спине, Таня боком, свернувшись в комочек лицом ко мне. Я молчу. Мне хочется выползти из палатки, броситься в реку и плыть, плыть... Но руки и ноги словно ватные, кажется, повернусь, встану, а они так и останутся лежать независимо от меня.
Вдруг Таня приподнимается, прижимаясь щекой к моему лбу и шепчет:
– Я куртку надену, можно? Ты дернул - все пуговицы на лифчике отлетели. Зачем ты так?
– Я же не видел, темно, думал, куртку потащил.
– Я не о пуговицах.
– ...прости, забыл, что перед эти спрашивают: «Ты любишь меня?» – и должен быть ответ «Да»...
– Ты просто не успел спросить, a я не успела ответить.
– Танька, бросим плот, поедем ко мне.
– Пойми, милый, что ничего теперь не изменится, где бы мы ни были... Всё изменится, когда я уйду.
– Уйдёшь?
– Сашуля, так надо... У меня... у меня... отпуск скоро кончится. И мне страшно: ты дальше поплывёшь один, тихо и спокойно поплывёшь и вспоминать меня будешь, будешь, пока другую не встретишь.
– Неумная...
– Я люблю тебя... Говорят, что дружба важнее и нужнее, чем любовь. А для тебя?
– Ты.
– Но я тебе своей дружбы не могу обещать. Разве потом, когда совсем старенькая стану, а до той поры очень любить тебя буду – может быть, как в той сказке. Я когда-нибудь тебе такую симпатичную дочку куплю, просто куклу...
Таня почему-то начинает плакать. Я целую её в подбородок.
– А себе?
– Мне и так с вами двоими не справиться.
Танины слёзы стекают по моему лбу, редкие, горячие. Таня вздыхает и жалобно говорит:
– Только есть примета, загадывать наперёд – не сбудется. Так и у нас. Я-то знаю…
Мы лежим, тесно прижавшись друг к другу. Она совсем маленькая, моя Танька. Мы шепчемся. У меня от этих слов, как у пьяного, кружится голова. Странно, почему люди бывают очень искренни ночью? И почему утром бывают очень стыдно за эту свою самую чистую искренность? Наверное, потому что ночью люди маленькие-маленькие, a мысли у них большие-большие, а днём люди большие-большие, а мысли у них маленькие-маленькие.