Лия болталась в руках Птицелова безвольной куклой.
Как ты здесь очутилась? — спросил, переходя на шепот. — Ну?
Не помню, — ответила Лия, глядя в сторону.
Врет, подумал Птицелов. А ведь знает: мне врать — что воду в ступе толочьОн поглядел на Стеклянную Плешь. Эта зеркальность… Эта неестественность… От нее кружилась и болела голова. И ни с того ни с сего вспыхивало перед глазами. Какие-то белые вспышки… Скорее бы отсюда…
Сама пришла? Или кто-то помог? Довел кто-то, а?
Не помню.
Врет! Врет!
Скажи, что ты тут забыла? Нельзя здесь никому быть! Здесь — смерть! Это место даже птицы облетают!
Не отвечает. Отворачивается. Набухает на носу капля крови, срывается тонкой струйкой по синюшным губам. Лия вытирает кровь рукавом: для нее это дело привычное. Вон и рукав давно замызган, щелочью не отстираешь.
Лия… — простонал Птицелов. Выудил из кармана драной ветровки коробочку. Открыл, вытряхнул на ладонь две пилюли. — Держи! — Птицелов без обиняков всунул одну пилюлю Лие в губы, а вторую разжевал сам.
Рассыпчатая! Горькая! Застревает в зубах и забивается под язык! Зато — верная защита от невидимой дряни, которой пропитаны здешний воздух, земля и вода
М-м-м… — замычала Лия. Выплюнула разжеванную пилюлю, два раза кашлянула. Задрожала всем телом, отодвинулась от Птицелова, и ее сразу же вырвало.
И весь день ни крошки не съела… — укоризненно проговорил Птицелов. — Ну нельзя же так…
Ела я.
Зачем ты обманываешь?
Птицелов снова сграбастал Лию за плечи.
Так, девка. Идем отсюда. — Поднялся сам, поставил на ноги ее. — Здесь и здоровому г га нет дурно. А тебе, чихалка, и подавно.
Брось. Оставь, — попросила Лия вялым голосом. — Мне тут лучше.
Лучше? — удивился Птицелов.
Мне лучше, — повторила Лия. — Ну оста вь, ну пожалуйста. Мне тут дышать не больно.
И ведь не врет! Птицелов мотнул головой. Как такое может быть? Обманула саму себя да поверила? Ну, наверное…
Лия поглядела Птицелову в глаза. И Птицелов вдруг увидел, что зрачки у нее серебрятся, как серебрится, отражая Мировой Свет, проклятая проплешина, как светятся зрачки лесных упырей.
Стало холодно отчего-то Птицелову. Хоть и ветром горячим из пустошей веет. И штаны добрые на Птицелове, и куртка какая-никакая. Л заледенело в груди, точно под ребрами стужа зимняя поселилась.
Ну ладно. Ты это… Пойдем, что ли…
Лия вдруг выгнулась дугой, повисла на сильных его руках. Посмотрела за спину Птицеловаи улыбнулась, не стесняясь плохих зубов. Никогда еще Птицелов не видел, чтобы она так кому-нибудь улыбалась.
Птицелов обернулся.
На дальней стороне проплешины — на противоположном берегу застывшего озера — стоял человек. По крайней мере издалека чужак выглядел, как человек. Только был он явно выше обычных людей: здесь и расстояние не могло обмануть. «Мутант, — подумалось Птицелову. — Другие тут не ходят…» В руках человек сжимал нечто длинное, блестящее с одного конца. Топор с широким лезвием?