17 мая 1941
Ирен Немировски — Роберу Эсменару
Дорогой господин Эсменар, мой шурин сообщил мне, что Вы передали ему 24 ООО фр., которые должны были выплатить мне 30 июня. Благодарю Вас за Вашу бесконечную любезность по отношению ко мне.
2 сентября 1941
Мишель Эпштейн — помощнику префекта Дотену[21]
Мне сообщили из Парижа, что жители, считающиеся евреями, не вправе покинуть город, где они обитают, без разрешения префектуры.
Именно в таком положении находимся я сам и моя жена, по вероисповеданию мы католики, по происхождению евреи. Позвольте Вас попросить дать разрешение моей жене, урожденной Ирен Немировски, и мне самому провести шесть недель в Париже, в квартире по адресу: улица Констан-Коклен, 10, с 20 сентября по 5 ноября 1941.
Наша просьба вызвана необходимостью уладить дела моей жены с ее издателем, а также посетить врачей — окулиста, у которого наблюдается моя жена, и лечащих нас профессоров Валери-Радо и Делафонтена. Мы предполагаем оставить в Исси наших двоих детей четырех и одиннадцати лет и, разумеется, хотели бы беспрепятственно вернуться в Исси, как только уладим дела в Париже.
Наш врач в Исси: А. Бенди-Гонен.
8 августа 1941
В № 200 «Прогре де Л 'Алье»
Распоряжение об обязательной явке подданных Советского Союза, Латвии, Литвы, Эстонии
Все мужчины старше 15 лет, сохранившие подданство Советского Союза, Латвии, Литвы, Эстонии, а также те, кто лишился подданства, но является выходцем из Советского Союза, Латвии, Литвы и Эстонии, должны явиться в окружную комендатуру не позднее субботы 9 августа 1941 года (полдень) с удостоверениями личности. Неявившиеся будут наказаны по законам военного времени.
Фельдкомендант
9 сентября 1941
Ирен Немировски — Мадлен Кабур
Я наконец сняла дом, который хотела, удобный и с садом. Я должна поселиться там 11 ноября, если только эти господа не опередят нас, потому что их снова ждут.
13 октября 1941
Ирен Немировски — Роберу Эсменару
Я была счастлива, получив сегодня утром Ваше письмо, не только потому, что оно поддержало во мне надежду, что Вы сделаете все возможное, чтобы помочь мне, но и потому, что оно принесло мне уверенность, что меня не забыли, и это для меня большое утешение.
Вы понимаете, что жизнь здесь весьма печальна, и если бы не работа… Но и работа не в радость, когда не уверен в завтрашнем дне…
14 октября 1941
Ирен Немировски — Андре Сабатье
Дорогой друг, меня очень растрогало Ваше милое письмо. Только не подумайте, что я чураюсь дружбы с Вами и с господином Эсменаром; я прекрасно осознаю все сложности ситуации. Я по-прежнему терпелива и мужественна в той мере, в какой могу. Но минуты бывают очень тяжелые. Положение, в котором я нахожусь: отсутствие работы и необходимость прокормить семью из четырех человек. Прибавьте к этому глупейшие притеснения — я не могу поехать в Париж, я не могу привезти сюда самые необходимые для жизни вещи — одеяла, детские постельки… мои книги. Полный запрет наложен на все квартиры, где обитали мне подобные. Я пишу Вам об этом не с тем, чтобы Вас разжалобить, а для того, чтобы объяснить, откуда у меня черные мысли […]