Может быть, я должна бросить их всех — Барнса, Джорджа и мою рехнувшуюся дочь. Мне бы надо открыто жить с Джиллом — плевать на мнение коммуны — и для разнообразия попытаться быть счастливой.
— Что ж, если мы не собираемся заниматься любовью, — сказала она, — тогда давай пойдем в Форестер-холл, послушаем сателлит.
— Ты это серьезно?
— Конечно. — Она подошла к шкафу, чтобы взять плащ.
— Тогда, — медленно сказал он, — все, чего ты хочешь, это постель, и больше тебе ничего не надо.
— А ты чего хочешь? Разговоров?
Он грустно смотрел на нее, ничего не отвечая.
— Ты амеба, — сказала она, покачав головой, — ты бедная амеба. Прежде всего, почему ты приехал в Вест-Марин? Только для того, чтобы учить детишек и бродить по холмам в поисках грибов?
Ее охватило отвращение.
— Сегодняшний случай на школьном дворе… — начал он.
— Не было никакого случая, — прервала она его. — Просто у тебя рыльце в пушку, вот тебе и показалось невесть что. Пойдем. Я хочу послушать Дейнджерфильда. По крайней мере, когда он говорит, становится весело.
Она надела плащ, быстро подошла к двери и распахнула ее.
— А с Эди все будет в порядке? — спросил Барнс, когда они вышли из дома.
— Конечно, — отрезала Бонни, не способная в этот миг испытывать какие-нибудь материнские чувства. «Гори все синим пламенем!» — сказала она себе.
Она мрачно шла по дороге, засунув руки в карманы. Барнс плелся сзади, стараясь не отставать.
Неожиданно перед ними появились из-за угла две человеческие фигуры. Бонни в панике остановилась, думая, что одна из них — Джордж. Затем она узнала в менее высоком, коренастом человеке Джека Триза, а в другом — и тут ей пришлось сделать вид, что ничего особенного не происходит, — доктора Стокстилла.
— Пойдемте, — спокойно обернулась она к Барнсу. Он подошел, растерянный, желая провалиться сквозь землю.
— Привет, — сказала Бонни Стокстиллу и Блутгельду, вернее, Джеку Тризу — следовало помнить, что сейчас у Бруно было другое имя. — Что происходит? Психоанализ во тьме ночной? Он эффективнее? Не удивлюсь, если это действительно так.
Задыхаясь от волнения, Триз сказал:
— Бонни, я видел его снова. Того самого негра, который сразу обо всем догадался, когда я входил в офис доктора Стокстилла. В день, когда началась война… Помните, вы уговорили меня пойти к психиатру?
Стокстилл пошутил:
— Говорят, что они все на одно лицо. И кроме того…
— Нет, это тот самый негр, — упорствовал Триз, — он последовал за мной сюда. Догадываетесь, что это значит? — Триз переводил взгляд со Стокстилла на Бонни, а с нее — на Барнса, и его широко раскрытые воспаленные глаза были полны ужаса. — Это значит, что все готово начаться заново.