— Покажите.
Он достал и протянул ей паспорт. Она откинула корочку, прочла: «Уткин Владимир Иванович»...
Тут надо сказать, что перед последним «голосованием» на дороге, перед тем как сесть в колхозный грузовик, человек с «Одиссея» совершил небольшую прогулку в березовую рощу, через нее вышел на берег пруда, а по пути насобирал сухих палых веток, из которых соорудил маленький костер. Паспорт на имя Жолудева сгорел в нем. И отныне бородач именовался Владимиром Ивановичем Уткиным, 1935 года рождения. Там, где положено быть штампам прописки, значилось, что он выписан из города Свердловска 20 мая сего года. В трудовой книжке последняя запись сообщала, что он уволился с телефонного узла г. Свердловска, где работал в качестве техника, по собственному желанию в связи с переездом на новое местожительство. Короче говоря, если бы положить его документы рядом с документами того Уткина, который жил четыре года в Свердловске, а сейчас переехал в Челябинск, оказалось бы, что они совершенно идентичны. Засылая человека с «Одиссея» в Советский Союз, его шефы предвидели возможность того, что милиция может вдруг проверить его прошлое: откуда прибыл, кем работал и так далее. Маневр того, первого Уткина и его предшествующая безупречная жизнь должны были стать надежной опорой для новоявленного Уткина.
...Домна Поликарповна вернула ему паспорт.
— Очень правильные документы, — похвалила она.
Внизу хлопнула наружная дверь, послышался оживленный говор. И стих после того, как закрылась дверь квартиры.
— Слышимость у вас... — поморщился он.
— Не без этого. Но вы привыкнете. Идемте, я покажу вам комнату. — Она заметила, в каком он состоянии. — Ложитесь-ка спать, вам это необходимо. А об остальном поговорим утром.
Комната была небольшая, метров двенадцать, но квадратная и потому казавшаяся просторной. Раскрытое окно выходило во двор, и на уровне окна шелестела молодыми листьями макушка дерева.
— Когда зацветет, очень хорошо в этой комнатушке, — сказала Домна Поликарповна. — Вы извините, простыни у меня не новые...
Человек с «Одиссея» вновь подивился тому, как восприняла его неожиданное появление эта странная особа. Будто бы к ней по крайней мере раз в месяц звонили в дверь шпионы и она им аккуратно стелила постель, смущаясь только тем, что стираные и крахмаленые простыни в нескольких местах залатаны.
Он поставил портфель в угол за платяной дубовый шкаф.
— Это и всего у вас вещей? — опросила Домна Поликарповна.
— Да.
— Плохо.
— Почему?
— Несолидно как-то. Перед соседями.
— Они же не ходят сюда, откуда узнают?..