Эти жестокие слова потом не раз всплывали в памяти Дружинина — когда ехал в поезде, продолжая свой путь от Минска, и позже, во время отпуска, на охоте, и по возвращении домой, в Москве. Было в них нечто такое, чего не мог Дружинин отбросить, исключить, хотя бы теоретически, безотносительно к судьбе генерала Мишутина: слишком много он повидал за свою жизнь, работая в разведке и контрразведке.
И все-таки Дружинин не мог до конца принять этих слов, так как понимал: войну выиграли не одни герои. К тому же, одно дело погибнуть героем на людях и другое — безвестным, как многие погибали в том страшном сорок первом. Впрочем, сами они едва ли считали себя героями. Они выполняли свой солдатский долг, и только...
Так рассуждал подполковник Дружинин в тот день, когда впервые после отпуска вышел на работу. Расстегнув пиджак и расслабив галстук, он сидел за столом в своем небольшом, в одно окно, кабинете — ожидал сотрудника, которого вызвал для разговора по хотя и не принятому официально к производству, но, можно считать, уже начатому делу о генерале Мишутине.
Дружинин выдвинул боковой ящик стола, достал простенькую папку из желтого картона. Отныне в ней будет собираться все, связанное с поисками следов комдива. Дело это Дружинину придется вести самому, не передавая никому из подчиненных, а лишь поручая им частные задания: оно не соответствовало профилю работы отдела.
Наконец пришел вызванный сотрудник. Это был лейтенант Строгов, или Веня Строгий, как называли его в отделе отчасти из-за фамилии, но больше потому, что это прозвище как нельзя лучше отвечало обычному выражению его смуглого тонкого лица. Прозвище прочно пристало к лейтенанту, несмотря на то что всем было известно: неулыбчивый Веня вообще-то весьма добродушный и застенчивый человек.
Когда Веня Строгий, поздоровавшись, сел за приставной полированный столик, Дружинин сообщил ему о цели вызова, а затем стал рассказывать, как завязалось дело Мишутина, поведал со слов Воронца об обстоятельствах, предшествовавших событиям, при которых генерал Мишутин пропал без вести.
Обстоятельства эти были таковы.
В июле 1941 года пехотная дивизия Мишутина, с тяжелыми, кровопролитными боями отходившая почти от самой границы, получила приказ принять участие в массированном контрударе во фланг прорвавшейся крупной немецкой механизированной группировке. Ночью полки стали сниматься со своих оборонительных участков и двигаться на запад, в район сосредоточения. В этих лесистых, заболоченных местах, по которым шли все три походные колонны дивизии, начиналась родная область Мишутина, где он жил до восемнадцати лет.