— Понял, Александр Иваныч…
— А что из этого следует, сообразил?
— Невдомек что-то, Александр Иваныч! — добросовестно признался Антошка.
— А то, что надо рассчитывать только на себя самого. Мне-то уж поздно, а ты, Антошка, не забывай этого.
— Известно, сам трудись, ежели ты бедный! — подтвердил и Антошка.
— Да, удивительно, как эта девушка такая жалостливая у такого безжалостного отца и в такой среде! — продолжал философствовать «граф», словно бы отвечая на занимавшие его мысли. — Непостижимо! — прибавил он.
— Сердце, значит, доброе у барышни… Я так полагаю, Александр Иваныч.
— Это ты верно полагаешь, но доброго сердца еще мало… Надо понимать… Вот, например, Анисья Ивановна понимает, каково бедному человеку, и при своем добром сердце нас с тобою и кормила и поила, когда я был болен… Из последних крох отдавала… Вот и докторша… Она тоже знает, как трудом достается кусок хлеба, и… пожалела, братец, нищего… лечила и ухаживала за мной, зная, что не получит ни гроша… И вино носила… Она и жалела и понимала, а племянница…
— Да разве она не понимает, что ежели нет ни одежи, ни пиши, то хоть пропадай! Всякий, кажется, понять это может. Не трудная штука!
— То-то, самая трудная эта штука и есть! — категорически отрезал «граф».
— Что-то чудно вы говорите, Александр Иваныч…
— И я был не злой, когда богат был, а не понимал этой штуки и никогда прежде о ней не думал… Дашь под пьяную руку пять рублей и забыл… А где же об этой штуке думать барышне, для которой жизнь — точно сплошной праздник?.. Сегодня в гости, завтра в гости, по балам да по театрам… Да и не знает она, что значит не обедать и как это есть люди, которые не обедают.
— Ну?.. Обученная и не знает?.. — усомнился Антошка.
— Этому, Антошка, не везде учат… И меня этому не учили, и, наверное, племянницу не учили… Если бы учили, может и я не истратил бы глупо огромного состояния… Учили другому, что совсем не нужно. А вот она, племянница, и не училась этому, а как горячо приняла к сердцу нашу беду, Антошка… Не то что пожалела да кинула подачку — нет! И сама приехала, и пенсию назначила, и деньги на обзаведение прислала… И не оставит она нас с тобой… Не такая… То-то и удивительно!
— И простая какая, Александр Иваныч… Совсем непохоже, что дочь важного генерала…
— Ддда… И, может, еще потерпит она за свою доброту…
— От кого?
— От отца, от матери…
— За то, что помогла родному дяде? — изумился Антошка.
— Именно за это самое! — усмехнулся «граф». — Ты слышал, как ее горничная призналась, что барышня серьги свои продала, чтоб прислать мне эти деньги.