четырем кустам, так что ей и пошевельнуться нельзя. Преодолев минутную растерянность, бросаемся к ней, торопливо начинаем развязывать веревки, но узлы не поддаются. Аббас выхватывает нож.. Девушка молча смотрит на нас глазами полными ужаса. Губы ее дрожат, она хочет что-то сказать — и не может. Я побежал на вершину холма, крикнул солдатам, чтобы принесли воды. Она стала жадно пить, вода текла по подбородку, по шее, по груди... Аббас скинул свой мундир и прикрыл ее дрожащие плечи. И вдруг девушка заплакала. Это был даже не плач, а истерические рыдания. Она билась в наших руках, и я было подумал, что она лишилась рассудка... Постепенно она успокоилась, продолжая всхлипывать и судорожно глотать слезы.
— Ты не бойся,— ласково сказал Аббас.— Мы не обидим тебя...
Она доверчиво прижалась к его груди, затихла.
— Как зовут тебя, сестренка? — спросил я.
Она вскинула на меня свои большие глаза. Сколько боли в ее взгляде! Я вздрогнул.
— Туба,— еле слышно ответила девушка,— меня зовут Туба. Я из Солтан-Баязида. Здесь недалеко...— И вдруг, вырываясь из наших рук, закричала дурным голосом, как юродивая: — Они убили меня! Убили-и...
Снова пришлось ее успокаивать, пока не затихла.
— Кто они? — спросил Аббас.
Туба подняла на него взгляд, глаза ее лихорадочно блестели.
— Вы отомстите за меня?— заговорила она страстно. — Я умоляю... Отомстите! Они не люди, они хуже зверей... Они погубили меня, но они сами не будут жить, аллах покарает их... Гиены!..
— Не волнуйся, Туба,— я старался вложить в свой голос как можно больше теплоты и нежности.— Мы твои защитники, ты верь нам. Только скажи, что произошло, кто эти люди?..
Она села на траву, плотнее запахнула на груди мундир Аббаса:
— Вечером я пошла за водой с кувшином. К этому роднику я ходила каждый день, он ближе всего от нашего дома, который самый крайний... Я пошла, зачерпнула воды, решила посидеть, полюбоваться закатом. Вижу: едут двое всадников. Не спеша, спокойно едут. Думала: из нашего поселка, темно уже было, не разглядеть. Они слезли с коней, подошли. Я и не оглянулась на них. А они... — Слезы снова мешали ей говорить. Она сдавила руками горло, замотала головой.— Они набросили мне на голову что-то, скрутили руки, тряпку в рот... Я стала вырываться, хотела закричать... Они поволокли меня, кинули на коня... Потом... потом... Они погубили меня! Они убили мою душу!
Страшно было слышать ее крик. Мы молча стояли над ней, и руки сами сжимались в кулаки.
— Почему же они не отвязали тебя? — спросил Аббас.— Ведь ты могла здесь погибнуть...
— Они сказали, что приедут... сегодня вечером... навестить.