— И чем же все это кончилось? Парвин скорбно покачала головой.
— Расстрелянных солдат с почестями похоронили, а Мехти-хана будто бы арестовали и отправили в Мешхед. Да только никто не верит, что он будет наказан.
Я живо вспомнил, как сам было не оказался без вины виноватым, когда выступил в защиту оскорбленной девушки и сказал:
— Да, правительство охотно прощает богачей и только бедняков жестоко наказывает.
— Ну, а ты, Гусо,— сказала Парвин,— как ты жил все это время?
И тут большие часы в деревянном корпусе стали бить.
Мы с Парвин посмотрели на часы, и у меня все похолодело внутри — стрелки показывали двенадцать. Я вскочил.
— Мне надо бежать, любимая!.. В двенадцать я должен был быть уже в части. Иначе завтра подполковник не отпустит меня. И так не знаю, что он скажет. Я военный, а приказ — есть приказ.
Она тоже встала и обняла меня, но тут же отстранила.
— Иди, Гусо-джан, теперь-то я хоть буду спокойно спать, зная, что ты совсем рядом. И буду ждать тебя, любимый.
О, как трудно мне было оторваться от ее губ!..
В часть я прибежал запыхавшийся. Часовой поприветствовал меня и улыбнулся понимающе. Солдаты давно спали, только на скамеечке возле казармы я увидел одинокую фигуру и, приглядевшись, узнал Аббаса.
— А явился,— сказал он, поднимаясь мне навстречу— А я вот вышел подышать свежим воздухом.
Но я понял, что он ждал меня и, конечно же, волновался,— а вдруг меня сцапал патруль?..
— Ну, все в порядке, повидался со своей ненаглядной?— спросил Аббас, пытаясь под грубоватым тоном скрыть истинные чувства.— Не разлюбила она тебя?
Обняв друга за плечи, я сказал взволнованно:
— Если бы ты знал, как я счастлив, Аббас-джан! Наверное, на свете нет человека счастливее меня! Жаль только — время свидания пролетело как одно мгновенье...
Он засмеялся и похлопал меня по спине.
— Ничего, дружище, вот победим — тогда каждый день будешь глядеть на свою красавицу. На свадьбу-то хоть позовешь?
— Тебя — первого!
— Вот и спасибо. А теперь пойдем спать, скоро рассвет.
Легко сказать — спать. В эту ночь я так и не сомкнул глаз. «И Парвин, наверное, не спит,— думал я, улыбаясь в темноте.— Как затянулась наша разлука!..»