— А вы, господин подполковник?— не удержался я от вопроса.
Довуд-хан улыбнулся самодовольно и ответил:
— Я получил новое назначение — в штаб. Так что по-прежнему остаюсь вашим начальником.
— Я очень рад, господин подполковник,— быстро ответил я, радуясь, что избавился от такого бестолкового командира.— Мне всегда было приятно сознавать, что я нахожусь под начальством у вас и могу многое почерпнуть из вашего богатого военного опыта, поучиться у вас!
Довуд-хан стал разглаживать усики двумя пальцами, пряча улыбку.
— Вот и хорошо!— сказал он. — А теперь приказ. Вашему эскадрону предстоит занять оборону у восточных ворот города. Да, вы же не в курсе событий. Моаззез-хан схвачен и казнен, но преданные Моаззез-хану люди объединились, и есть данные, что готовится штурм Бодж-нурда. Город объявлен на осадном положении.
— А что, разве людей Моаззез-хана так много?
— Во много раз больше, чем нас здесь, в городе. Но правительство обещает подмогу. Так что идите и, не мешкая, выполняйте приказ.
Я поспешил в казарму. Разыскав Аббаса, рассказал ему о разговоре с подполковником. Но вездесущий Аббас уже сам разузнал о предстоящих событиях, и я порадовался, что у меня такой умный и надежный разведчик.
— Знаешь, Аббас, а ведь только этой ночью мы с Пар-вин говорили о Моаззезе. Думали: неужели аллах не покарает его за злодеяние? Он же хотел владеть красавицей Лейлой, матерью Парвин, и, не добившись своего, погубил ее и отца Парвин.
— На его руках кровь не только этих двух,— мрачно сказал Аббас.— Кстати, знаешь, кто возглавил армию Мо-аззеза? Лачин!
У меня кровь бросилась к лицу. Эх, только бы встретиться с ним в бою! Рука у меня не дрогнет.
У всех четырех ворот и на стенах города успешно ведутся оборонительные работы. Ров, опоясывающий город, наполнен водой. Наблюдатели во все глаза глядят за тем, что делается на окрестных холмах.
К нам в эскадрон приехал из штаба лейтенант Салар-Дженг, которому было поручено наблюдать за ходом оборонительных работ. Поздоровавшись, он весело спросил:
— Ну, ождан, удержим город?
— Раз есть такой приказ — удержим!— тоже с улыбкой отвечаю ему.
— Вообще-то говоря,— продолжает Салар-Дженг,— следовало бы сначала разбить войско покойного хана, а потом повернуть штыки против собственного командования, а?
Я испуганно оглядываюсь и лихорадочно соображаю: что это, рискованная откровенность или провокация? А лейтенант, продолжая улыбаться, говорит:
— Да нет, нас никто не слышит. А вам привет от учителя Арефа. Я на днях был в Мешхеде и виделся с ним.
У меня отлегло от сердца. Значит, Салар-Дженг наш сподвижник и единоверец. Теперь пристальнее приглядываюсь к нему. Он строен, крепок, взгляд веселый и смелый, такой не растеряется ни при каких обстоятельствах. На вид ему едва ли тридцать, но я не раз уже слышал о нем, как об опытном офицере.